7

На следующий день Илюша сказал родителям, что собирается поехать к Стене плача. Отец лишь посмотрел на него проницательным взглядом, а мама чуть встревоженно спросила:

— Что-то случилось, сынок?

— Всё в порядке. Просто иногда хочется почувствовать себя евреем.

— Колись, Илюша. Ты что-то не договариваешь.

— На будущей неделе у меня и Яны серьёзные дела в суде. Для всех нас это очень важно. Хочу оставить там записку.

— Иди, дорогой, — поддержала его Гольда. — Я уверена, бог поможет, даже если не веришь в него. Только будь искренним.

— Я возьму машину, мама. Сегодня же шабат, общественный транспорт не работает.

Как всегда в этот день машин на улицах было немного, и Илюша по Хевронской дороге быстро добрался до Старого города. Он оставил «Хонду» на стоянке на Сионской горе и прошёл через Сионские ворота. Миновав раскопки возле стены и площадь, где парковались жители армянского и еврейского квартала, он повернул к Хурве. Эта знаменитая синагога, как и множество других, была разрушена иорданцами после Войны за независимость, когда они захватили Иудею, Самарию и Восточный Иерусалим с Храмовой горой. Ему нравилась огромная арка, чудом уцелевшая после взрыва и открытое небу выложенное плитами пространство внутри, ограждённое остатками стен. Он любил взглянуть и на украшенные дорическим ордером колонны центральной римской улицы Кардо, пронзавшей город полторы тысячи лет назад с севера на юг от Дамасских до Сионских ворот.

Внезапно рядом раздался истошный вопль. Так можно кричать только от жестокой, невыносимой боли, пронеслось в голове у Илюши. И в подтверждение его догадки сзади от него кто-то повалился на мощёную отёсанным камнем дорогу. Он обернулся и обомлел от неожиданности. Так кролик застывает в гипнозе страха при виде стоящей перед ним кобры. Метрах в двух от него он увидел мужчину с окровавленным ножом в руке и звериной ненавистью в глазах, кричащего «Аллах Акбар» и готовившегося к прыжку. Илюша мгновенно опознал в нём араба. В тот же миг кто-то сильно толкнул нападавшего, и тот, потеряв равновесие, рухнул навзничь, ударившись головой о твердь улицы. Крепкий парень в кипе и со свисающими с пояса длинными белыми нитями навалился на него, заломив за спину левую руку.

— Ноладта бе-хульца[17], — бросив взгляд на Илюшу, произнёс мужчина, продолжая удерживать террориста.

Он услышал топот ног. Через несколько секунд полицейские уже поднимали араба, отняв у него огромный нож и бросив его в пластиковый пакет. Пронзительный вой сирены скорой помощи заполнил узкий пролёт улицы. Страх прошёл, Илюша мог уже двигаться, оцепенение от смертельной опасности сменилось спокойствием и неестественным равнодушием.

Прибежали одетые в голубые халаты ребята и девушка, и сразу же занялись стонущим истекающим кровью мужчиной. Рана оказалась очень тяжёлой, но Илюша понял из разговора медбратьев, что есть надежда на спасение. Его перевязали, сделали укол, осторожно положили на носилки и покатили, энергично толкая перед собой, в сторону светящегося жёлтыми и красными огнями микроавтобуса. На каменных плитах на месте, где он лежал, остались лужицы ярко-красной крови.

Илюша постоял какое-то время в нерешительности, повернулся, чтобы продолжить свой путь. Он уже пришёл в себя и подумал, что надо было как-то поблагодарить парня, но тот ушёл вместе с полицейскими.

«Араб бросается на меня с ножом и вдруг появляется этот человек в кипе и сшибает его с ног. Он, конечно, служил в армии и обучен приёмам рукопашной борьбы. — Так размышлял Илюша, проходя мимо Хурвы. — Я, как светский человек, объяснил бы такую ситуацию просто счастливым случаем. Ну, проходил мимо или просто был рядом и не побоялся вступить в схватку с ним. Но у верующих видение мира другое. Они убеждены, что миром управляет Всевышний. Он построил сцену так, чтобы рядом оказался этот парень, и побудил его к действию. Тогда почему Он не предотвратил нападение на мужчину и допустил тяжёлое ранение. Он любит меня больше того мужчины? Не похоже, что это так работает. Он, конечно, вмешивается в дела людские. Вывел же Всевышний евреев из Египта и открылся Моисею на горе Синай? Если бы Он себя никак не проявлял, человечество не знало бы о его существовании и не верило бы в Него. Интересно, что скажет Витя? А родителям, наверно, не стоит ничего рассказывать».

Илюша спустился по лестнице, прошёл проверку охранников и оказался на площади перед Западной стеной. У входа на площадку для мужчин, он надел бумажную кипу и приблизился к стене. Записка, приготовленная ещё дома, лежала у него в кармане рубашки. Он увидел большую щель между каменными блоками, заполненную бессчётным количеством обрывков бумаги, и сунул записку туда. Он пытался представить себе свою просьбу, но ему не удалось. Навязчивые мысли от произошедшего всё ещё не оставляли его, и он не мог сосредоточиться. Отчаявшись, он направился к выходу, но его остановил одетый в чёрный костюм и белую рубашку моложавый ортодокс.

— Я вижу, ты светский человек, и если не ошибаюсь, из Советского Союза, — обратился он к нему на русском языке.

— Да, я репатриировался в Израиль из Москвы год назад.

— Я в этой благословенной стране уже скоро пятнадцать лет. Был неколебимым атеистом. Во время операции «Мир Галилее» воевал в Ливане. И чудом остался в живых. Однажды в бою попал в переплёт и думал, что нет никаких шансов. Но произошло то, что не подвластно никакой логике. С тех пор поверил, бросил университет и пошёл учиться в ешиву.

Он умолк и взглянул на Илюшу.

— Мне кажется, что-то привело тебя сюда.

— Да, я написал записку.

— Уверен, Господь знает о твоей просьбе. Чем я могу помочь тебе? Если бы не Шабат, наложил бы тфилин. Но я помолюсь за тебя в синагоге. Как тебя зовут?

— Илья.

— Илиягу, хорошее еврейское имя. Ступай с Богом.

— Спасибо, друг. Не знаю твоего имени.

— Барух. А раньше был Алексеем.

Илюша попрощался с ним и скорым шагом направился к Сионским воротам.

Вечером в телевизионных новостях сообщили о теракте в Старом городе и о том, что, к сожалению, один человек получил смертельное ранение, и врачам не удалось его спасти. Илюша не стал смотреть, чтобы не выдать себя, и сидел у полуоткрытого окна, читая «Jerusalem Post».

— Лиза, смотри, наш сын. Вот он возле араба, — воскликнул Леонид Семёнович.

— Точно, он. Сынок, на тебя напали?

Илюша нехотя поднялся с кресла и подошёл к телевизору. Съёмку показывали несколько раз, сообщили, что её сделал турист из Германии. Он сразу же узнал на экране упавшего навзничь человека, полицейских, парня,