В ответ Танкред отрицательно покачал головой.

– Атамиды ежедневно гибнут тысячами. Они не могут позволить себе такую роскошь, как ожидание. Мы перейдем в наступление, как только будем готовы.

Годфруа перехватил взгляд Танкреда.

– Понимаю, – только и сказал он. – Я понимаю.

Герцог медленно поднялся и подошел к стоящему посреди модуля дезертиру.

– В таком случае, – начал Танкред, – если, к несчастью, нам придется…

Его голос прервался от волнения. Потом он хрипло продолжил:

– Если, к несчастью, судьба сведет нас на поле боя, я хочу, чтобы вы знали… «Удача ль, неудача ль, все равно! Я тем уж победил, что стал твоим Соперником»[35].

При этих словах вся печаль и смирение перед судьбой, которые угнетали сердце Годфруа, мгновенно исчезли. Он обнял Танкреда, насколько это позволял «Вейнер» экс-лейтенанта.

– Возможно, в бою мы и станем противниками, но, что бы ни случилось, окажите мне честь, позволив считать себя просто вашим другом.

Танкред кивнул и направился к двери. Прежде чем открыть ее, он обернулся и спросил у герцога:

– А как мой дядя? Он хорошо себя чувствует?

Годфруа сжался. Больше всего ему не хотелось, чтобы разговор с Танкредом коснулся семьи Тарент. С самого начала он колебался, сообщить ли молодому человеку о смерти Эда, его отца. В любом случае герцог понимал, что это известие причинит тому огромную боль, хотя ничего не изменит в положении его близких на Земле. Так что бессмысленно было и сообщать ему. Однако, если бы Танкред спросил напрямую о семье, Годфруа не смог бы солгать.

– Да, – медленно произнес он в смущении. – Он чувствует себя хорошо.

Шлем скафандра Танкреда внезапно взвился вверх и скрыл его лицо.

– А… Клоринда? – продолжил он раздавшимся через динамики бесстрастным голосом. – Вы что-нибудь о ней знаете?

– Ничего конкретного, но, по-моему, с ней все в порядке.

Золотистая сфера не позволяла различить черты экс-лейтенанта, и Годфруа не мог понять, какое выражение появилось на его лице при упоминании об итальянской амазонке.

Танкред сделал прощальный жест, задействовал отпирающее устройство двери и быстро вышел, чтобы мгновенно исчезнуть среди скал.

* * *

15 января 2206 ОВ

– Альберик, на подходе еще две атамидские делегации!

Я недовольно морщусь, но не из-за этой новости, а потому, что Плелен крикнул мне прямо в ухо.

Быстро откинувшись назад, я восклицаю:

– Эй, я же не глухой!

В тесноте узкого коридора Плелен заметил меня только в последний момент, когда едва со мной не столкнулся. Тогда он вцепился в меня, чтобы не потерять из виду, и поспешил выдать новость, не обращая внимания на то, что мои органы слуха находятся всего в нескольких сантиметрах от его речевых. Чем и была вызвана моя недовольная гримаса.

Чтобы не препятствовать движению, я оттащил нашего химика к стене.

– С какой стороны?

– Одну группу из трех человек, идущих пешком, заметили северные наблюдатели. Другую засекли на юго-западе. Там один субъект на летающем атамиде.

– Значит, два субъекта!

Я подчеркнул это, потому что некоторые мои товарищи до сих пор не усвоили, что язе’эры – настоящие атамиды, а вовсе не животные, используемые как транспорт. Но, увидев скептическое выражение лица своего собеседника, не стал настаивать.

– Понял, Плелен, спасибо. Пойду встречу их у входа.

Но до входа еще надо добраться.

За последнее время население наших пещер выросло так значительно, что в самых посещаемых и узких местах, как в том коридоре, где я в данный момент находился, передвижение превратилось в настоящую проблему. Если мы хотели в полной мере использовать те огромные пространства, которыми располагаем здесь, следовало подумать, как расширить эти горловины с их вечными заторами. Но сейчас появилась масса более важных дел – например, встречать вновь прибывших.

После недавних бурных событий на меня свалилось столько всего, что я не знал, за что хвататься.

По указанию Арнут’хара и его заместителей мудрецы, а также вожди всех племен и народностей вот уже четыре дня сходились к нашему убежищу. Они прибывали к нам после многих дней пути или полета, изнуренные и исполненные боязни при мысли приблизиться к человеческим монстрам. Поэтому Тан’хем всегда старался присутствовать при появлении посланцев, чтобы успокоить их, а если не мог сам, то посылал кого-нибудь из мудрецов каравана.

Я тоже стремился бывать там как можно чаще, чтобы их встречать. Прежде всего потому, что я был главой беглецов. Для нас это не имело особого значения, но для атамидов почтение к иерархическим правилам было очень важно. А еще я хотел показать, что человеческие существа – это не обязательно гиганты в доспехах, ростом два метра двадцать; по сути, обитатели этой планеты никогда не видели нас в другом обличье, так что на них успокаивающе действовала встреча с мирным существом ростом метр семьдесят. И наконец, стоило им услышать, что я говорю на их языке – точнее сказать, уродую его, – как присущая им настороженность исчезала, уступив место восторгу, который испытывают все и всегда, слыша родной язык из уст чужеземца.

После завершения ритуала приветствий и знакомства следовало всех расселить. К счастью, наши пещеры были такими просторными, что там можно было бы разместить тысячи атамидов вместе с их семьями. Но до таких крайностей еще не дошло. На данный момент речь шла о нескольких десятках субъектов. Вообще-то, самым сложным было уговорить их расположиться в этих темных помещениях, а не разбивать палатки снаружи. К сожалению, не могло быть и речи о том, чтобы идти на такой риск. С возобновлением боев перехватчики снова регулярно летали над нашим районом.

С нашего возвращения из каравана прошло чуть больше недели. Оказавшись дома после почти полутора месяцев отсутствия, я испытал некоторое волнение. Потому что именно так теперь воспринимались пещеры. Домом. Место, где мы со своими товарищами по несчастью жили новой жизнью. Кстати, заглянув в вахтенный журнал совсем по другому поводу, я обнаружил, что прошло ровно сто дней после побега!

Уже сто дней. Всего сто дней…

Вечность, если подумать, что значит для беглеца выживание в разгар войны, в самом сердце вражеской территории и вдобавок так долго. Одно мгновение ока с момента, как я познакомился с атамидами.

Время, которое я провел среди них, изучая их образ мысли и уклад жизни, стараясь при этом объяснять, как живем мы, было таким насыщенным, что я не заметил, как оно пролетело. Кстати, я был счастлив показать наше троглодитское жилье Си’кат и Ка’нуру, которые засыпали меня вопросами о нашем подпольном убежище и загадочных аппаратах. Зато я был куда менее счастлив, когда мне пришлось объяснять паре десятков присоединившихся к нам представителей других караванов, почему им тоже придется разместиться в этих пещерах – им, которые до войны жили в прекрасном белокаменном городе, а после исхода – в просторных палатках на свежем воздухе. Впрочем, осознавая, что необходимость диктует свои правила, ни один не выказал недовольства.