Он резко обернулся. Послышалось или в самомделе сквозь треск пламени и шум деревьев внезапно донесся слабый зов?

Лёля вскинула голову:

– Плачет кто-то? Или мне чудится?

Дмитрия так и ударило на миг: почему Лёлясмотрит на него так испуганно, словно уверена, что он сейчас грубо отмахнется,скажет: да ну, ерунда или что-то в этом роде? Захотелось обнять ее, но онтолько отвел с ее лба перепутанные мокрые пряди:

– Может быть, это Олеся? Пойдем скорее.

Они побежали вокруг развалин. Собственно,бежать мог только Дмитрий – он был обут, а Лёля ковыляла босиком, ежеминутноохая, когда на пути попадались обломки, осколки, а ведь ими было усеяно всевокруг. Дмитрий пытался помогать ей, взять на руки, но она сердито махнула:беги, мол, ищи ее! – и он побежал.

Ветер донес новый тоненький вскрик, но труднобыло понять, откуда кричат: сверху или снизу. Снизу – это означало из-подзавала, и, когда эта мысль ударила Дмитрия, он впервые ощутил, какойпронизывающий дует здесь ветер.

Пожар уже утихал. Горело в основном правоекрыло, а развалины центральной части здания курились скорее пылью, а не дымом.И все-таки там что-то, несомненно, горело, потому что было достаточно светло,чтобы Дмитрий смог различить какое-то трепыхание на высоте второго этажа.Казалось, кто-то мечется по самому краю обвалившейся лестничной площадки, какбы примеряясь, можно ли прыгнуть вниз.

– Олеся! – крикнул он, и теньзамерла. – Олеся!

– Олеся! – позвала, срывая голос, и Лёля,и этот крик едва не стал для девочки роковым: она рванулась вперед и толькочудом не сорвалась вниз.

– Стой, где стоишь! – приказал Дмитрий,взбираясь на завал.

Возможно, следовало вернуться за снаряжением,но он решил сначала осмотреться. Обогнул вертикально застрявшую балку – и дажезамер от удивления. Так вот почему светло: почти во всех комнатах второго этажагорит электричество! Очевидно, здесь было аварийное обеспечение, и оно привзрыве не просто осталось в целости, но и дополнительно сработало, а может,заклинило что-то, потому что свет горел везде, где раньше, как помнил Дмитрий,царила темнота.

На миг мелькнула мысль, что все это оченьнапоминает декорации какого-то спектакля: множество освещенных комнат смебелью, картинами на стенах, пока безлюдных, но вот-вот там появятся актеры.Вот только декорации ставились кое-как, страшно небрежно. Картины висят криво,сорваны портьеры, в окнах нет стекол, а мебель кое-где обрушена и буквальновстала на дыбы. Ох, сколько раз ему приходилось видеть такую жуткую «сцену»,где внезапно начинала разыгрываться человеческая трагедия, поставленнаярежиссером по имени Несчастный случай! Но здесь все произошло по злой волечеловека, и Дмитрий на миг растерялся от ненависти к нему. Да, да, конечно,перед ним лежало в развалинах место, где Лёле причинили столько страданий,усадьба с красивым названием, ставшая для Дмитрия символом логова врага, ивсе-таки дико было, что разрушено это логово не извне, а изнутри, одним из тех,кто жил здесь, кормился с руки Хозяина, подобострастно лизал эту руку, а теперьравнодушно исчез, оставив за собой только огонь, дым, нагромождение обломков,трупы под завалами… Но один человек все же определенно был жив.

Теперь Дмитрий видел ее более или менееотчетливо: маленькая фигурка в пижаме, волосы всклокочены ветром, на лице маскапыли, очерченная темными следами слез.

– Олеся, – позвал он, стараясь больше некричать, чтобы не напугать ее еще сильнее. Довольно и того страха, с которымона, замерев на краю пропасти, смотрела на незнакомого человека, внезапнопоявившегося среди жутких обломков. – Олеся, не бойся. Меня зовут Дмитрий,я муж Лёли. Ты помнишь Лёлю?

– Олеся! – послышался голос снизу. –Это я! Не бойся, мы сейчас тебя снимем!

Даже издалека, даже сквозь пыль было видно,каким счастьем вспыхнули глаза девочки.

– Лёлечка! – Она протянула руку и всянапряглась, как бы намереваясь прямо сейчас броситься вниз. – Забери меня!Я хочу к тебе! Я боюсь!

– Не бойся. – Голос Лёли звучал страннопрерывисто, и Дмитрий, даже не оглядываясь, понял, что она плачет. – Яприду за тобой, я сейчас…

Он покачал головой.

– Не ходи, – сказал как мог ласково,чтобы не напугать прежде всего девочку. – Ты же босиком. Ну как полезешьпо развалинам? Ноги поранишь, потом мне придется вас обеих на спине тащить.Олеся, я сам тебя сниму, поняла? Только сначала обуйся.

– Я обута, – ответила она, к счастью,довольно спокойно, и высоко подняла ногу, показывая ему комнатные шлепанцы,такие же красные, как ее пижама.

– Это не обувь, – рассудительно возразилДмитрий. – Я вижу, там есть шкаф? Подойди к нему и оденься потеплее. Какесли бы ты собралась гулять, а ночь прохладная и может пойти дождь. Найди кеды,кроссовки или туфли покрепче. Поняла?

Она сделала было движение отбежать к шкафу, носнова вернулась и замерла на краю обломившегося пола, вглядываясь в Дмитрия.

– Не бойся, – сказал он и сам удивилсянежности, от которой задрожало вдруг сердце. Оставалось надеяться, что этадрожь не передалась голосу. – Я стою здесь и жду тебя.

Олеся еще секунду помедлила, а потомповиновалась. Пока она со страшной скоростью напяливала на себя какие-тоодежки, Дмитрий осмотрел пролом и понял, что сможет взобраться по выступустены. Девочку он снимет, ей даже прыгать не придется. Конечно, спускаться сней на руках будет трудновато, хорошо бы вернуться за снаряжением, но бог сним, справится и так, а то Олеся, увидев, что он уходит, потеряет голову отстраха. Он помнил такие случаи: спасатели медлят, пытаясь обеспечитьбезопасность пострадавшего, а тот, почуяв близкое избавление, буквально сходитс ума от нетерпения, теряет осторожность и может погубить сам себя отнетерпения. Ничего, вот этот слом стены кажется вполне надежным. Ничего.

Так, успокаивая сам себя, он взбирался повыступам стены, и, когда одетая Олеся снова подошла к пролому, Дмитрий былпочти рядом с ней.

– Привет, – сказал он. – А вот и я.Иди сюда. А это что такое?

В руках девочки был маленький разноцветныйрюкзачок и еще серая кофта какая-то, что ли.

– Это папин свитер, я в нем люблю играть, онтеперь мой. – Она подняла серый комок. – Он большой, Лёле будет какраз. А тут мои документы, в рюкзачке. Папа мне всегда говорил, что, если что-тослучится, документы должны быть со мной. Если убегать придется или еще что-то.Как тогда, когда к тете Томе с дядей Илюшей пришли разбойники.