Жук ел траву,

Жука клевала птица,

Хорек пил мозг

Из птичьей головы,

И страхом искореженные лица

Ночных существ смотрели из травы.

Н. Заболоцкий

Говорят, люди чувствуют беду заранее. Однако уЛёли не было никаких дурных предчувствий, и беда обрушилась на нее внезапно,как снежная лавина. А еще говорят, если боги хотят погубить человека, онилишают его разума. Что верно, то верно. Вряд ли хоть один из ее поступков запоследние полгода можно назвать разумным. Скорей всего она вела себя какистинная сумасшедшая, но подлинное безумие ждало ее впереди. И она ничего,ничего не предчувствовала до самого последнего момента!

Даже когда Мордюков свернул налево, на съезд кОке, Лёля не встревожилась, а только слегка озадачилась: вроде бы раньше, когдаездили в деревню с родителями, поворачивали направо… А впрочем, она толком непомнила.

Мордюков приткнулся к обочине и затормозил.Впереди стояла черная, огромная, наглая машинища неизвестной марки. Оба ведущихмоста были включены, и колеса нелепо торчали, будто у лунохода какого-нибудь,если только у луноходов вообще имеются такие распухшие колеса со сверкающимишипами по бокам.

Мордюков, хитренько улыбаясь, перегнулся черезЛёлины коленки и открыл дверцу, промурлыкав:

– Ну, встречай милого дружка!

Усатый, смуглый, абсолютно незнакомый Лёлечеловек заглянул в кабину и мрачно приказал:

– Выйти всем!

И Лёля увидела направленный на нее пистолет…

Она вообще ничего не чувствовала в этомгновение, и в голове у нее была абсолютная пустота. Все как бы отошло от нее.Осталось только не очень активное, даже туповатое изумление: «Неужели этопроисходит со мной?» И все, что Лёля потом сделала, она совершила не отбольшого ума или какой-нибудь изощренной хитрости. Это произошло как бы самособой. Она действовала на уровне подсознания. А источник ее поведения скрывалсяеще глубже. Просто в то мгновение, когда Мордюков вдруг ошалело заблажил за ееспиной: «Вы чо, мужики? Мы так не договаривались!» – и взгляд усатого вместе созрачком ствола переместился на него, в это мгновение Лёля…

О нет-нет, не метнулась вперед, выбиваяотработанным приемом карате-до оружие из рук незнакомца и расшвыривая направо иналево его команду, обступившую «Ниву» со всех сторон. Из всех «боевых» приемовЛёле была известна только пощечина, да и ту она ни разу в жизни не применяла,хотя последнее время и хотелось… очень хотелось!

Лёля также не вырвала у обалдевшего Мордюковаруль, не ударила по газам и не послала обшарпанную «Ниву» вперед, разметавклочки нападавших по закоулочкам. Отродясь не водила машину и даже радиспасения собственной жизни не отличила бы педаль газа от тормоза!

Нет. Она просто покорилась. Принялась неуклюжевыбираться наружу, хватаясь за дверцу и за сиденье, выставляя то одну ногу, тодругую, зачем-то поминутно одергивая джинсы на коленях, словно это былозадравшееся платье, пытаясь вытащить сумку и снова водворяя ее на прежнееместо… Со стороны эти телодвижения выглядели, конечно, сущим идиотством.

В черных глазах усатого мелькнуло презрение.Он протянул руку, намереваясь без церемоний выволочь девушку из машины, но онауже встала дрожащими ногами на твердую землю, машинально снова повернулась ксумке и в этот краткий миг расстегнула на запястье янтарную «фенечку», позволивей соскользнуть за сиденье.

В крайнем случае, если бы кто-то это заметил,Лёля могла бы сказать, что браслетик расстегнулся нечаянно. Или что «фенечка»вовсе не ее, а так тут и валялась…

Но никто ничего не заметил.

Усатый подал знак, и двое из его команды (Лёлядаже не разглядела их лиц, они маячили какими-то расплывчатыми, белесымипятнами) подхватили ее под руки и поволокли к черному автомобилю.

Они запихали девушку на заднее сиденье ишвырнули ей на колени сумку. Потом и сами оказались рядом с ней. Один прижал еек спинке так, что у Лёли дыхание перехватило от боли, другой вцепился в руку ивсадил в предплечье иглу короткого толстого шприца, больше похожего на белыйпластиковый пистолет.

Лёля вскрикнула от ужаса и ошеломленнозамерла, чувствуя, как немеет рука и оцепенение постепенно расползается повсему телу. Наверное, это длилось доли секунды, но показалось, что долго-долго…Обрамленное неопрятной светлой щетиной лицо склонившегося к ней человека вдругстранно куда-то поплыло. Один глаз незнакомца померк, будто обугленный, другой,наоборот, вдруг вспыхнул зеленым огнем… Но все это происходило уже вбеспамятстве, в каком-то другом измерении.

Мордюков понятия не имел, откуда взялся этотусатый. Не представлял, откуда тот узнал, кто он и зачем приехал в Нижний.Выследил небось! Дело было в пятницу, где-то около трех. Мордюков стоял себе наМытном рынке, и вдруг этот «чебурек» подошел и спрашивает, почем малинка.Мордюков поглядел на него и ляпнул:

– А червонец!

Черноусый и бровью не повел. Швырнул наприлавок десятку, сгреб себе полную горсть малинки и ну причмокивать,хвостиками плеваться да стричь Мордюкова прищуренными глазами. А тот ничего,стоит помалкивает, хотя его так и подмывало намекнуть: мол, ладонь у тебя,мужик, что лопата, и входит в нее поболе, чем стакан! Но ничего, смолчал,выдержал характер. И только когда заметил, что из-за глаз этих вострых, даусищ, да рожи разбойничьей покупатели вообще подходить перестали, решилсяспросить: надолго ли, мол, обосновался?

– А вот смотрю, нельзя ли с тобойсговориться, – был ответ.

– Сговориться? – обрадовалсяМордюков. – А что ж! Всегда пожалуйста! Как не сговориться с хорошимчеловеком? Конечно, как оптовому покупателю я тебе скидку сделаю, но учти:денежки вперед! И ящички вернуть придется: они на заказ сделаны.

– Не тревожься, – хохотнул усатый. –Оставь себе свои ящики вместе с ягодой. А вот и задаток.

Надо сказать, глаз у Мордюкова наметанный. Наспор мог сумму в пачке с одного взгляда определить. И он тотчас просек, что емупротянули аккурат полтыщи. Десять не очень новых пятидесяток.

– Это что – за малину?! – спросил,старательно прикидываясь валенком. Разумеется, он сразу смекнул, что «чебуреку»нужна от него совсем не ягода!

Усатый глянул испытующе:

– Ты в самом деле из Доскина?

– А то!

– Знаешь Нечаевых?

– Неужели!