Фил ответил, сдерживая раздражение:

– Но, доктор Бринкли, если позволите, я покажу вам…

Ректор поднял руку:

– Прошу вас, мистер Хаксли. Нет нужды возвращаться к этой теме. Да, кстати, я случайно узнал, что вы вмешиваетесь в работу медицинского факультета.

– Медицинского факультета! Ноги моей там не было вот уже несколько недель…

– Из совершенно достоверного источника мне стало известно, что под вашим влиянием доктор Коуберн выполняет хирургические операции, абсолютно игнорируя советы штатных диагностов – между прочим, лучших диагностов на всем Западном побережье.

Хаксли постарался сохранить вежливо-равнодушный тон:

– Предположим на мгновение, что я и в самом деле оказал какое-то влияние на доктора Коуберна – я, впрочем, это отрицаю, – но можете ли вы привести хоть один пример, когда отказ доктора Коуберна следовать советам диагностов привел бы к неадекватному лечению больного?

– Дело не в этом. Дело в том, что я не могу позволить, чтобы мои сотрудники вмешивались в работу других факультетов. Вы, безусловно, не можете с этим не согласиться.

– Я не признаю, что я вмешивался в чью-то работу. Более того, я это отрицаю.

– Боюсь, придется мне самому судить об этом. – Бринкли встал из-за стола и подошел к Хаксли. – Мистер Хаксли, вы разрешите мне называть вас Филипом? Люблю, чтобы мои подчиненные относились ко мне как к другу. Я дам вам такой же совет, какой дал бы своему сыну. Через денек-другой семестр кончается. Полагаю, что вам необходим отдых. У Совета возникли некоторые сомнения по вопросу продления вашего контракта, поскольку вы все еще не защитили докторскую. Я взял на себя смелость заверить Совет, что вы представите диссертацию в следующем академическом году. Я совершенно уверен, что вы в состоянии сделать это, если сосредоточите свои усилия на серьезной, конструктивной работе. Уходите в отпуск, а когда вернетесь, можете представить мне тезисы диссертации. Я не сомневаюсь, что в таком случае Совет не станет возражать против возобновления с вами контракта.

– Я намерен обобщить в диссертации результаты моей нынешней исследовательской работы.

Бринкли поднял брови с выражением вежливого удивления:

– Вот как? Но об это не может быть и речи, мальчик мой, вы ведь знаете! Вам действительно необходимо отдохнуть. Итак, до свидания; на случай, если мы с вами не увидимся до окончания семестра, разрешите пожелать вам приятно провести отпуск.

Когда массивная дверь закрылась за ним, Хаксли тут же отбросил светские манеры и помчался по университетскому городку, не обращая внимания ни на преподавателей, ни на студентов. Он нашел Коуберна и Джоан на их любимой скамейке, где они сидели, глядя поверх смоляных ям Ла Бри на Уилширский бульвар.

Хаксли плюхнулся на скамейку рядом с ними. Мужчины молчали, но Джоан, не в силах сдержать нетерпение, спросила:

– Ну, Фил? Что сказал старый хрыч?

– Дайте-ка сигаретку. – (Коуберн протянул ему пачку и выжидающе взглянул на друга.) – Да в общем мало что сказал. Пригрозил уволить с работы и испортить мне научную репутацию, если я не подчинюсь и не буду плясать под его дудку. Разумеется, все это говорилось в самых любезных выражениях.

– Но, Фил, почему ты не предложил ему привести меня и показать, каких успехов ты добился?

– Я не хотел тебя впутывать; к тому же это бесполезно. Он отлично знает, кто ты такая. Он слегка проехался по поводу того, что молодым преподавателям не следует встречаться со студентками во внеслужебное время, и все бубнил о высоком моральном облике университета и о наших обязательствах перед обществом.

– Ах он, старый грязный козел! Да я его на куски разорву!

– Спокойно, Джоан, – мягко прервал ее Бен Коуберн. – Скажи-ка, Фил, чем именно он тебе угрожал?

– Отказался продлевать мой контракт. Хочет промурыжить меня все лето, а если осенью я приду и заблею овечкой, он, может, и продлит – если пожелает. Чтоб ему пусто было! Но чем он меня достал больше всего, так это предположением, что я сдаю и мне нужно отдохнуть.

– Ну и что ты будешь делать?

– Работу искать, наверное. Есть-то нужно.

– Преподавательскую?

– Скорее всего, Бен.

– Не слишком-то много у тебя шансов, пока официально не уволишься из университета. Тебя запросто могут внести в черный список. Пожалуй, в этом смысле ты ничуть не свободнее, чем профессиональный бейсболист.

Хаксли помрачнел, Джоан вздохнула, поглядела на болотца, окружающие ямы. Потом, улыбнувшись, сказала:

– Давайте заманим старого шута сюда и столкнем в яму!

Коуберн улыбнулся, но ничего не ответил. Джоан пробурчала про себя что-то насчет трусливых зайцев. Коуберн обратился к Хаксли:

– А знаешь, Фил, предложение старика насчет отпуска было не таким уж дурацким. Мне и самому отпуск не помешал бы.

– Ты серьезно?

– Ну да, более или менее. Я живу здесь уже семь лет, а штата еще не знаю по-настоящему. Мне бы хотелось поехать куда глаза глядят. Можно махнуть через Сакраменто на север Калифорнии. Говорят, там чудесно. А на обратном пути можно заехать в Хай-Сьерру и Большие Деревья. – Звучит заманчиво.

– Возьми с собой записи, по пути мы их обсудим. А если тебе понадобится что-то дописать, остановимся и подождем.

Хаксли протянул руку:

– Идет, Бен. Когда выезжаем?

– Как только закончится семестр.

– Значит, мы сможем выехать в пятницу вечером. Чью машину возьмем, твою или мою?

– Мою, двухместную. У нее большой багажник.

Джоан, которая с интересом прислушивалась к разговору, вмешалась:

– Почему твою, Бен? В двухместной машине неудобно втроем.

– Втроем? Почему втроем? Ты не едешь, ясноглазка!

– Да? Это ты так думаешь! Вы от меня так легко не отделаетесь: я подопытный кролик. Нет, вам без меня не обойтись.

– Но, Джоан, у нас с Филом мальчишник.

– А меня, значит, под зад коленом?

– Джоан, мы этого не говорили. Но будет ужасно неприлично, если ты станешь шататься повсюду с двумя мужчинами…

– Трусы! Слюнтяи! Ханжи! Боитесь за свою репутацию.

– Вовсе нет. Беспокоимся о твоей.

– Неубедительно. Если девушка живет одна, у нее нет никакой репутации. Пусть она чище куска туалетного мыла, все равно сплетники в кампусе разберут ее по косточкам. Чего вы испугались? Мы же не будем выезжать за границы штата…

Бен с Филом переглянулись: так глядят друг на друга мужчины, когда неразумная женщина настаивает на своем.

– Джоан, осторожнее!

Большой красный автобус из Санта-Фе вывернул из-за поворота навстречу и промчался мимо. Джоан, обогнав на своей полосе бензовоз и трейлер, обернулась к Хаксли, сидевшему на заднем сиденье: