движущиеся мишени. 7 ноября союзный флот скрупулезно выполнил этот план, сломив сопротивление обоих фортов всего лишь за четыре часа бомбардировки. Конфедераты и белые горожане оставили прибрежные острова, соединенные водными путями, расходящимися в стороны от бухты Порт-Ройал. Северяне оккупировали этот район с богатыми плантациями хлопка. Около десяти тысяч негров, брошенных своими хозяевами, вскоре стали объектом аболиционистского эксперимента по обучению обретших свободу людей и ведению плантационного хозяйства с использованием добровольного труда.

Потеряв 31 человека, союзный флот получил в свое распоряжение превосходную естественную гавань на южноатлантическом побережье. Еще ценнее было то, что флот северян приобрел репутацию непобедимого: это угнетало боевой дух южан на всем побережье Конфедерации. Через день после падения Порт-Ройала в Саванну прибыл Роберт Ли, назначенный новым командующим силами береговых укреплений. Сам он рассматривал это назначение как «очередное гиблое дело — еще хуже, чем в Западной Виргинии». Ли понимал, что превосходство янки на море дает возможность наносить удары, когда и где им заблагорассудится. «Здесь столько объектов для атаки и настолько мало сил для того, чтобы встретить врага на море, — сокрушался он, — что моя миссия превращается в небольшой отпуск»[721]. У Ли практически не оставалось выбора: он был вынужден сконцентрироваться на защите стратегических пунктов, оставив неприятелю большую часть побережья. В следующие месяцы северяне захватили еще несколько гаваней и портов вплоть до Сент-Огастина (Флорида). В апреле 1862 года осадные орудия, установленные на острове в устье реки Саванна, разрушили форт Пьюласки, и федералы получили контроль над Саванной.

Другая совместная сухопутно-морская экспедиция (в которой на этот раз основную роль сыграла армия) заблокировала все гавани в Северной Каролине, кроме Уилмингтона. С этой экспедиции началась полная взлетов и падений карьера Эмброуза Бернсайда, статного, румяного здоровяка из Род-Айленда, чьи импозантные бакенбарды «котлетками» внесли вклад в английский язык, образовав анаграмму из его фамилии (sidebums). После командования бригадой при Булл-Ране Бернсайд вернулся домой и приступил к формированию дивизии из солдат, знакомых с морским делом и такелажными работами. Эти умения должны были им пригодиться для развития успеха в бухте Гаттерас и установления господства над северокаролинскими заливами. Главным врагом янки в этом предприятии оказались не мятежники, а погода. Флотилия Бернсайда, состоявшая из самодельных канонерок, углевозов и пассажирских пароходов, везших 12 тысяч человек, была разметана штормом 13 января; три корабля потерпели крушение. Двухнедельная буря заставила экспедиционный корпус испытать все прелести бортовой и килевой качки в бухте Гаттерас. Когда море наконец успокоилось, измученные морской болезнью солдаты воспринимали предстоящее сражение как меньшее из зол.

Их первой целью был остров Роанок — болотистый клочок земли десяти миль в длину и двух в ширину, который память о Вирджинии Дейр и загадочное слово сгоаЮп превратили в легенду[722]. Остров Роанок, контролирующий пролив между заливами Албемарл и Памлико, являлся ключом к черному ходу из Ричмонда. Начальником над 3000 конфедератов, четырьмя батареями с 32 орудиями и семью канонерками (каждая с одной пушкой), защищающими остров, был Генри Уайз, «генерал от политики», переведенный сюда с целью прекратить его междоусобную грызню с земляком-виргинцем Джоном Флойдом в Западной Виргинии. Уайз уже достаточно знал о войне, чтобы всерьез надеяться на свой «москитный флот» из канонерок, слабые батареи и немногочисленных необученных солдат. Он умолял Ричмонд прислать ему больше людей и орудий, но там не реагировали на его мольбы.

Такая пассивность дорого обошлась администрации Дэвиса, ибо янки выглядели очень грозно. 7–8 февраля шестнадцать канонерок Бернсайда, располагавших 64 орудиями, отбросили «москитный флот» южан и подавили береговую артиллерию, в то время как пароходы протащили десантные лодки через полосу прибоя и 7500 солдат высадились на острове. Там они, проваливаясь по колено в «непроходимом» болоте, достигли укреплений южан и сходу взяли их, потеряв убитыми и ранеными лишь 264 человека. В плен удалось захватить 2675 конфедератов. Генералу Уайзу удалось бежать, а его сын, пехотный капитан, погиб в бою. На следующий день канонерки северян уничтожили «москитный флот» и заняли Элизабет-Сити на материке. В течение нескольких недель янки захватили все северокаролинские порты, включая Нью-Берн и Бофорт, и железнодорожные станции, связывающие побережье с внутренними районами страны. В Бофорте к тому же находилась и прекрасная гавань, ставшая еще одной базой блокадного флота.

Итогами этой десантной операции стали присвоение Бернсайду звания генерал-майора, рост боевого духа северян и существенный его упадок у южан. Конгресс Конфедерации учредил комитет для расследования обстоятельств катастрофы на острове Роанок. Возгласы возмущения заставили Джуду Бенджамина подать в отставку с поста военного министра (хотя ценивший его Дэвис тут же назначил его государственным секретарем). К апрелю 1862 года каждая сколь-нибудь важная гавань атлантического побережья, за исключением Чарлстона и Уилмингтона (Северная Каролина), перешла в руки федералов или была закрыта для прорывавших блокаду судов. Как из-за этого, так и в связи с постоянно увеличивавшимся числом кораблей Союза тиски блокады в первом полугодии 1862 года стали гораздо жестче. Более того, надежды южан на прорыв блокады с помощью секретного (как они думали) оружия — броненосца «Виргиния» — лопнули по вине броненосца «Монитор».

Не отягощенные ни традициями, ни моряцкими предрассудками, мятежники получили некоторое преимущество на старте новой эпохи броненосных кораблей. В июле 1861 года они начали обшивать броней остов спасенного ими от уничтожения фрегата «Мерримак». На металлургическом заводе Тредегар были изготовлены двухслойные стальные листы толщиной в два дюйма. Их было достаточно, чтобы защитить надстройку судна, имевшую 178 футов в длину и 24 фута выше ватерлинии. Однодюймовый стальной лист предназначался для обшивки 264 футового корпуса на три фута ниже ватерлинии. Надпалубная часть получила уклон в 36°, чтобы неприятельские снаряды рикошетировали от брони. Странный внешний вид этого плавсредства, названного «Виргинией», наводил очевидцев на мысль об амбаре, лишь крыша которого виднелась над поверхностью воды. «Виргиния» была 10-пушечным кораблем, имевшим по четыре пушки с каждого борта и по одному вращающемуся семидюймовому нарезному орудию на носу и корме. К носу также был прикреплен железный таран, призванный пробивать днище деревянных кораблей врага. Слабыми местами этого во всем остальном замечательного судна были ненадежные двигатели и слишком низкая осадка. Не имея возможности построить новые двигатели нужной мощности, мятежники были вынуждены отремонтировать старые двигатели с «Мерримака», которые были забракованы еще до войны. Благодаря тяжести брони осадка «Виргинии» составила 22 фута, что препятствовало проведению операций на мелководье; с другой стороны, неприспособленность броненосца к дальним рейсам делала невозможным и сражения в открытом море. Слабые двигатели и неуклюжие очертания ограничивали скорость «Виргинии» до 4–5 узлов и делали ее столь неповоротливой, что разворот на 180 градусов занимал