— Мы предупредили людей о возможном нападении, они знают, что делать.

— Как вы успели это сделать, ведь только путь туда занимает более суток?

— Это для людей, Генрих Карлович, а для птиц пятьдесят верст — час полета.

— Каких птиц? — Удивился Штейнберг.

— Голубиная почта.

— Бог мой, как все просто. Тогда зачем вы закрыли нас?

— Для вашей же безопасности. Мы оценили ваш благородный порыв отправиться лично в тайгу, но в этом не было никакой необходимости.

— Мы могли помочь защитить рудник.

— Не сочтите за грубость, Генрих Карлович, но ваше присутствие только осложнило бы ситуацию. Не хватало им еще заботиться о вашей безопасности.

— Я могу и сам за себя постоять. — Глядя Файну в глаза, твердо заявил Генрих.

— Нисколько не сомневаюсь в вашей храбрости, молодой человек, тем более что вы это совсем недавно уже продемонстрировали. Лечивший вас врач недвусмысленно заявил, что еще одно сотрясение мозга может иметь более серьезные последствия, а посему вам следует воздержаться от необдуманных поступков. Кроме того, Анна поставила нам с Германом жесткий ультиматум.

— Анна? Ультиматум?

— Она заявила, что не собирается, становится вдовой, раньше, чем выйдет замуж!

По мере того, как сказанное директором доходило до сознания Генриха, его лицо заливалось ярко красным румянцем. Поняв, что ответа от потрясенного собеседника он не дождется, Файн решил перевести разговор в другое русло.

— Не такой уж и предусмотрительный, ведь вас я прозевал. Нам было известно об интересе англичан к нашей школе, о появлении комиссии я был предупрежден заранее, а вот о вашей миссии я не знал ничего. Мы хорошо информированы о том, что происходит при дворе и в правительстве, а ваш вояж был организован Ростопчиным частным образом.

— Но, Федор Васильевич сказал, что был на приеме у императора и тот одобрил его действия.

— Ростопчин вообще не был в Петербурге. Мне жаль, Генрих Карлович, но ваши чины, удостоверения и неограниченные полномочия это все фикция, правда, изготовленная на очень высоком уровне. Впрочем, это характерно для Федора Васильевича.

— Если вы хотели расстроить меня подобным заявлением, Густав Францевич, то вам это не удалось. Мне наплевать на чины и полномочия, о чем я говорил и Ростопчину. Федор Васильевич далеко не ангел, но он достойный человек, один из немногих в окружении императора, с которым можно иметь дело. Это мнение моего дяди, Вильгельма Брандта, которое я полностью разделяю. Да, он солгал о встрече с императором, но сделал это в государственных интересах и на поиски изумрудного рудника выделил личные средства. Мы считали, что добычей изумрудов занимаются типичные расхитители, набивая собственные карманы.

— Но вы не станете отрицать, что его действия были продиктованы не только государственными интересами, но также и желанием поправить свое пошатнувшееся положение при дворе.

— Одно не мешает другому, Густав Францевич, ведь и вы не всю прибыль вкладываете в благотворительность. По мне, чем больше при дворе будет честных, неподкупных людей, тем лучше.

— С этим утверждением трудно не согласиться. — Утвердительно кивнув головой, произнес Файн. — Я рад, Генрих Карлович, что вы так высоко оцениваете моральные качества своего покровителя, тем больше шансов на успех в наших переговорах. Не буду скрывать, что я уже беседовал с господином Соколовым и мистером Скоттом. Мне нравится идея англичанина, но, увы, она не отражает российскую действительность. Официально мы имеем право добывать и обрабатывать даже драгоценные камни, но только в том случае, если месторождение находится на земле, которая принадлежит лично нам. На Урале вся земля принадлежит казне и по закону мы обязаны заключить договор с местными властями.

— Дядя знакомил меня с указом от 1782 года, но ведь можно обратиться напрямую к императору. Если он разрешит, никто не сможет вам ставить палки в колеса.

— Как только станет известно, что на Урале есть изумруды, здесь начнется столпотворение. Сюда потянутся искатели легкой жизни, аферисты и мошенники всех мастей, не считая простых работяг. Они перероют всю местность вокруг рудника в радиусе пятидесяти верст, начнется варварское истребление лесных массивов и животных. Убийства, которые сейчас относительно редки, станут нормой. Власть не сможет контролировать ситуацию.

— Но ведь сейчас на Урале добывают золото, и никакого ажиотажа нет?

— По документам с 1754 по 1794 годы с Екатеринбургских золотых приисков на Петербургский монетный двор было отправлено всего 178 пудов золота. Казна получала чуть больше четырех пудов за каждый год. Что такое четыре пуда для такого огромного государства, как Россия — капля в море, попробуй его отыщи. Вот, когда найдутся богатые россыпи или рудные залежи, тогда народ потянется, а сейчас, не то что сделать состояние, а даже просто заработать на добыче золота нельзя.

— И какой выход вы предлагаете?

— Оставить все как есть.

— Я бы с удовольствием так и сделал, но есть одно…

— Ростопчин?

— Мало того, что мне придется его обмануть, так еще получится, что мы потратили его деньги впустую.

— Никто не предлагает вам обманывать Федора Васильевича, ему вы расскажите все. Тысячу рублей мы вам вернем, причем золотыми червонцами. Что касается карьеры Ростопчина, то еще до конца этого года император вернет его ко двору.

— Густав Францевич, вы настолько всесильны?

— Не я, Генрих Карлович, а деньги и связи. При дворе всегда есть люди, готовые оказать услугу за соответствующее вознаграждение, нужно только знать, к кому обратиться. Мы еще успеем с вами и вашими друзьями все обсудить.

— Тогда я согласен.

— Вот и хорошо. Пока вам придется вернуться в подвал, где вас ожидают ваши друзья, но как только ситуация проясниться, мы вас выпустим. Кстати, Генрих Карлович, как вы относитесь к Анне?

— Анна прекрасная девушка, Густав Францевич.

— Вы извините старика за прямоту, я не люблю ходить вокруг да около. Почему бы вам не жениться на ней?

— Я не слишком подходящая пара для Анны Германовны. Мои финансовые возможности сильно ограничены, да и положение в обществе… — Генрих замялся, подбирая слова, — точнее никакого положения. Анна Германовна достойна лучшего жребия.

— Спасибо за прямой ответ, молодой человек, примерно это я и ожидал услышать.