своим масштабам ущерб от недавних германских обстрелов. Мятежный Париж был обвинен в желании возобновить войну и усугубить бедствия Франции. Этого обвинения оказалось достаточно, чтобы симпатии большей части страны оказались на стороне версальского правительства[1171].

К 26 мая с последними очагами сопротивления коммунаров было покончено, после чего немедленно начались репрессии. Точное число жертв известно только со стороны штурмующих: с 3 апреля по 28 мая версальские войска потеряли чуть более 1 тыс. солдат убитыми и пропавшими без вести, почти 6,5 тыс. было ранено. Что касается коммунаров, то традиционные оценки современников и историков колеблются между 20 и 30 тыс. человек погибших и расстрелянных[1172]. Недавнее детальное исследование британского историка Роберта Тума существенно пересматривает эти цифры. Детально проанализировав разрозненные архивные данные, он оценивает число погибших в течение последней «кровавой недели» в 6–7,5 тыс., а число расстрелянных — приблизительно в 1400 человек[1173]. Еще 43 тыс. человек было арестовано, и даже по официальным данным более 1 тыс. из них скончалось в местах заключения. Точное число жертв среди парижан, по всей видимости, так никогда и не будет установлено.

Пока мир с ужасом наблюдал за братоубийственным конфликтом, переговоры о мире шли к своему завершению. Восстание в Париже вызвало серьезную озабоченность германского правительства. Оно прямо противоречило его интересам иметь во Франции устойчивого партнера, с которым можно было бы поскорей подписать окончательный мирный договор и начать вывод войск. Бисмарк с самого начала был полон решимости исключить прямое вмешательство во внутрифранцузские усобицы. Германские войска продолжали удерживать парижские форты, но не собирались бороться с Парижской Коммуной. Однако Бисмарк с готовностью пошел навстречу просьбам Тьера, даже если они выходили за рамки договоренностей о перемирии. В частности, версальское правительство получило право сформировать 100-тысячную армию к северу от линии Луары (перемирие допускало иметь не более 40 тыс.), пополненную за счет солдат и офицеров, с опережением графика отпущенных из германского плена.

Однако формирование версальской армии для подавления Коммуны оказалось сопряжено с многочисленными проволочками. Медлительность Тьера быстро вызвала растущее раздражение и подозрения германского канцлера. Отвлеченная гражданской войной, Франция фактически саботировала выполнение условий перемирия. Абсолютно ничто не гарантировало выплату первого полумиллиарда контрибуции. Не меньшие нарекания вызывала ситуация с обменом пленными. Германия успела к этому моменту вернуть свободу более 200 тыс. французским солдатам, тогда как французы продолжали удерживать приблизительно 1400 немецких солдат и офицеров. Наконец, Бисмарк пригрозил возвращением с 25 апреля к системе реквизиций с французского населения, если германская армия не получит обещанных французским правительством выплат[1174].

Не меньшим источником раздражения служило и затягивание франко-германских переговоров в Брюсселе по урегулированию важных деталей итогового мирного соглашения. Этот этап обычно выпадает из поля зрения историков: ключевые положения мира предварительного и мира итогового мало чем отличались. Понижен был и уровень делегаций. Однако переговоры оказались не менее напряженными. Основные баталии касались порядка и формы выплаты контрибуции, судьбы торгового соглашения между двумя странами, а также окончательной делимитации границы. Наиболее драматичным вопросом стал порядок оптации населения Эльзаса и Лотарингии, который к маю окончательно завел обсуждение в тупик[1175]. Для того чтобы выйти из него, Бисмарком было предложено провести новый раунд переговоров на высшем уровне во Франкфурте-на-Майне.

Все внимание Тьера в этот момент было поглощено подготовкой штурма Парижа, и глава правительства отправил вместо себя Жюля Фавра, которому предстояло столкнуться лицом к лицу с германским канцлером в четвертый и последний раз. Фон для переговоров с немцами для французской стороны был самым неблагоприятным. Общий настрой инструкций Тьера французской делегации можно было охарактеризовать одной фразой: кончайте с этим как можно скорее. Однако и Бисмарк считал важным избежать ненужных проволочек и демонстрировал готовность идти на уступки, на которые германские представители в Брюсселе пойти не решились. Ценой незначительных уступок за счет Лотарингии французам удалось оставить за собой стратегически значимые подступы к крепости Бельфор близ границы со Швейцарией. Бисмарк также согласился сохранить за Францией узкий коридор к Люксембургу, что отвечало интересам французской торговли[1176].

Германская сторона не стала возвращаться к вопросу о денежных компенсациях изгнанным во время войны немцам. Соответствующая статья договора предусматривала лишь сохранение за изгнанными всей их собственности во Франции, а также возможность беспрепятственного возвращения в свои дома. Более того, все время вынужденного отсутствия засчитывалось им в счет лет, необходимых для последующей натурализации во Франции[1177].

В соответствии с условиями Франкфуртского мирного договора, за жителями бывших департаментов Мозель, Верхний Рейн и Нижний Рейн закреплялось право на оптацию в пользу Франции. Процедура выбора в пользу французского гражданства или германского подданства при этом была продиктована победителем. В частности, оптация должна была коснуться уроженцев Эльзас-Лотарингии по всему миру, а не только лиц, проживавших на ее территории на момент войны. Единственной уступкой Бисмарка стало разрешение продлить срок принятия решения до полутора лет — до 1 октября 1872 г. Для тех, кто эмигрировал к началу войны в другие европейские страны, конечным сроком в определении своей национальности устанавливалось 31 марта 1873 г., тем, кто оказался за пределами Европы, — 1 октября 1873 г. По истечении этого срока все те, кто не подал декларацию об оптации, по умолчанию считались германскими подданными[1178].

Германия также навязала Парижу положение, согласно которому всякий желавший сохранить французское гражданство, должен был в обязательном порядке эмигрировать из Эльзас-Лотарингии. Несовершеннолетние получали право на оптацию только вместе с родителями. В нарушение сложившихся норм, в праве дальнейшего проживания в Эльзас-Лотарингии было отказано и французам, которые не являлись уроженцами отторгнутых провинций. Бисмарк исходил из того, что население аннексированных территорий по умолчанию является немецким, а все несогласные с этим могут уехать. Он по достоинству оценивал угрозу французского культурного влияния, пустившего глубокие корни в регионе за два столетия[1179].

На этих условиях 10 мая 1871 г. Франкфуртский мирный договор был подписан. Его условия уже не вызвали бурной реакции во Франции, отвлеченной драмой Парижской Коммуны. Тьер столкнулся только с неожиданной оппозицией внепарламентской Комиссии по делимитации Восточной границы под председательством генерала Шабо-Латура. Секретарь и докладчик комиссии подполковник Эме Лосседа не стал делать секрета из своего мнения, что немцы в реальности не придают никакого особого военного значения Бельфору, а главной их целью является получение в качестве компенсации богатого железной рудой района Лонгви в Лотарнигии. Он также высказал свое мнение, что линия Франции на переговорах о границе могла быть намного жестче.

Лосседа исходил из того, что граница должна быть отодвинута от крепости на расстояние за пределами досягаемости тогдашней артиллерии — до 10 км. Члены комиссии — генералы