Весь Березов горел, земля ходила ходуном от непрекращавшихся разрывов многочисленных снарядов, мин и бомб, но сопротивление гвардейцев подполковника И. А. Чистякова не ослабевало. Перевалившиеся через траншеи вражеские машины вспыхивали от бутылок с зажигательной смесью, под их гусеницы летели гранаты, по бортам били бронебойщики. По упорству, стремлению добиться намеченной цели и уничтожить врага обе стороны были равны. Вражеская пехота, неся потери, перебежками, ползком шаг за шагом двигалась вперед. Уже в нескольких траншеях шла ожесточенная рукопашная схватка.

Пытаясь снизить эффективность огня наших средств ПТО, эсэсовцы уже с первых часов наступления применили нейтральные дымы. Из доклада командования Воронежского фронта о ходе летней оборонительной операции 1943 г:

«…Дымы немцы применяли настолько в широком масштабе, что сплошь и рядом их применение тактически не оправдывалось. Однако в целом ряде случаев применение немцами нейтральных дымов значительно облегчало проведение наступательной операции.

Противник имел достаточное представление о мощи нашей обороны, и к ее прорыву он относился совершенно реально. Именно это и послужило… причиной столь широкого применения нейтральных дымов…

Наиболее характерными случаями применения противником дымов были следующие: утром 5.7.43 г. при прорыве обороны 52‑й гв. сд на рубеже: х. Березов, х. Гремучий, противник артсредствами поставил дымовую завесу на фронте 1, 5–2 км. Ослепив НП и ОП, противник создал невыгодные условия для стрельбы нашей артиллерии, т. к. исключалась возможность ведения прицельного огня.

Дымы противником были поставлены не сплошной стеной, а с просветами. Маневр живой силой и подтягивание резервов [393] противника были облегчены, а имевшиеся просветы давали возможность атакующим ориентироваться на местности. Что касается артиллерии противника, то последней почти не мешали, так как она вела стрельбу по заранее пристрелянным рубежам»{335}.

Штаб 2‑го тк СС внимательно отслеживал ситуацию. В этот момент для командования корпуса, как, впрочем, и для руководства всей армией, было очень важно как можно быстрее прорвать передний край первой наиболее укрепленной полосы русских и решительным рывком выйти на прохоровское направление, еще до того момента, как советская сторона подтянет мобильные оперативные резервы. Но анализ поступавшей информации свидетельствовал, что уровень сопротивления советских войск был недооценен. Каждое сообщение из дивизий подтверждало предыдущее — войска продолжают топтаться на месте. Подготовленный план по прорыву передовых позиций русских рушился уже на начальной стадии, а вместе с ним и весь график наступления корпуса. Особенно беспокоил участок выс. 220.5 — Березов — направление главного удара корпуса. Несмотря на все усилия, здесь войска продолжали вести тяжелейшие бои, и не было даже намека на решительный прорыв. Задача по преодолению второго рубежа русских и выход к с. Лучки с каждым часом становились все призрачнее. Вечером, в 20.30, обобщив все данные в донесении в армию, командование корпуса сообщало:

«В ходе дальнейшего наступления 5.07.1943 противник защищался ожесточенно на главной боевой линии (проходившей перед фронтом корпуса по линии: Березов, выс. 220.5, Задельное) и на главном поле боя. Вражеские позиции между Березовом и высотой 217.1 были заняты более крупными силами пехоты, чем можно было предполагать по имевшимся сведениям о враге. Части 51‑й гв. сд, которые предполагались в районе Лучки как резерв, были на деле вклинены между ранее разведанными соединениями на линии фронта. На участке Березова были, по показаниям пленных, задействованы два батальона 51‑й гв. сд наряду с известными ранее батальонами 52‑й гв. сд. Возле Березова и высоты 220.5 неприятель оказал самое сильное сопротивление. Центр сосредоточения артиллерии обозначился на возвышенностях по обеим сторонам Каменного лога. Многочисленные минные поля затруднили наше продвижение»{336}.

Пытаясь изменить ситуацию, в 10.21 начальник штаба корпуса штандартенфюрер В. Остендорф связывается с П. Хауссером, [394] который по–прежнему находился на высоте 218.0, и предлагает скорректировать задачи войскам — направить на штурм Березова и мд СС «Мертвая голова». Командир корпуса не согласился с предложением об усилении этого направления и решил действовать по классической схеме: если рубеж не удается прорвать танками, его должны стереть «в пыль» авиация и артиллерия. Через офицера–координатора он направил заявку о срочном выделении двух полков пикирующих бомбардировщиков специально для действий перед «Дас Райх» и «Лейбштандарт».

Артиллерии дивизий и корпусной артгруппе был направлен приказ усилить обстрел первых траншей и прежде всего сконцентрировать огонь шестиствольных минометов по выявленным позициям ПТО русских. Параллельно Хауссер подтвердил задачи мд СС «Мертвая голова» и распорядился продолжить выдвижение ее 5‑го грп СС «Туле» к переднему краю, чтобы после прорыва у Березова он смог сразу нанести удар по х. Гремучий.

Ситуация в частях 52‑й гв. сд в утренние часы складывалась тяжелая. Соединение приняло удар врага, численно превосходящего в несколько раз. Каждый из стрелковых полков был атакован силами мотодивизии, а 155‑й гв. сп — двух. На позиции гвардейцев несколько часов подряд авиацией были сброшены десятки тонн смертоносного груза.

«Противник, — докладывал командир дивизии И. М. Чистякову, — не имея успеха, ввел в бой… до 300 самолетов, которые беспрерывно бомбили передний край, огневые точки, ОП артиллерии, тылы и пути подвоза. В результате бомбардировки большинство дзотов и артиллерии было уничтожено, в 9.25 противник прорвал передний край и вклинился в оборону 155‑го гв. сп»{337}.

В этот момент командарм понял, что ситуация принимает опасный оборот. Он связывается с полковником В. М. Гореловым{338}, командиром 1‑й гв. тбр 3‑го мк 1‑й ТА, которая находилась [395] в засадах за позициями 52‑й гв. сд в районе Яковлева (на втором армейском рубеже), и приказывает контратаковать танками прорвавшегося неприятеля в полосе полка И. А. Чистякова у х. Березов. Но комбриг отказался выполнить его распоряжение, так как имел другие указания. Командир 3‑го мк генерал–майор С. М. Кривошеин вспоминал:

«…утром 5 июля командир бригады доложил мне, что получил приказ командующего 6‑й гв. армией: немедленно выдвинуться и поддержать оборону пехоты на первой линии. Я запретил это делать и приказал оставаться на месте, без моего разрешения никуда не двигаться. Мое решение впоследствии было одобрено и командующим армией «{339}.

И комбриг, и комкор действовали исходя из полученного приказа командующего 1‑й ТА. Бригада являлась передовым отрядом корпуса и имела задачу прикрыть его силы при выходе и развертывании на втором рубеже, а решения Н. Ф. Ватутина о вводе 1‑й ТА в тот момент еще не было, поэтому танкисты Кривошеина остались на своих позициях. Следует заметить, что И. М. Чистяков обладал жестким характером и в трудные моменты часто решал стоявшие перед ним задачи любыми средствами, особо не церемонясь с подчиненными, да и просто с офицерами и генералами ниже званием и должностью, при этом не обращая внимания ни на какие доводы, — как говорится, «победителей не судят». Справедливости ради замечу, что это качество было присуще многим нашим генералам. Иван Михайлович прекрасно знал, что превышает свои полномочия, отдавая такой приказ полковнику В. М. Горелову, тем более он еще располагал подвижным и артиллерийским резервами. У него имелась прямая связь с руководством 1‑й ТА, а в полосе 52‑й гв. сд находился передовой НП 1‑й ТА, где тоже был прямой провод со штабом М. Е. Катукова, но он этими возможностями не воспользовался. Командарм решил действовать «нахрапом»: поберечь свою 28‑ю оиптабр (бригада, так же как и 1‑й тбр, находилась в районе Яковлева) и одновременно помочь комдиву‑52 пока сохранить его подвижной резерв (230‑й отп), а по прорвавшейся боевой группе корпуса СС ударить танками соседа. Нарушая субординацию, через голову М. Е. Катукова и С. М. Кривошеина, он лично отдал приказ полковнику В. М. Горелову немедленно атаковать немцев. Но комбриг был человек неробкого десятка и понимал, чего добивается командующий соседней армии, поэтому поступил согласно уставу.