— И мои, — подхватил полковник.

Буш отупел от долгого стояния в духоте, но ему показалось, что он заметил укоризну во взгляде, который Парри бросил на говоривших. Буш тщетно гадал, что за приказы отдали Ламберт с полковником и почему Парри так не хочет, чтобы о них упоминали. В голосе и поведении Парри чувствовался легчайший намек на поспешность, легчайший намек на желание сменить тему.

— Очень хорошо, значит мы можем сыграть еще роббер, если мистер Хорнблауэр не возражает.

— Ничуть, милорд.

Хорнблауэр был абсолютно невозмутим; если он и заметил что-то необычное в предыдущем разговоре, то этого не показывал. Хотя, возможно, он устал — Буш заподозрил это по той самой его невозмутимости. Буш теперь знал, что Хорнблауэр старательно скрывает человеческие слабости, как другие скрывают недостойное происхождение.

Хорнблауэру вновь достался в партнеры полковник, и все в комнате почувствовали, что последний роббер играется еще более напряженно, чем предыдущие. Ни слова не произносилось между раздачами: подсчитывали, собирали взятки и опять сдавали в гробовом молчании. Счет был почти равный. Каждая взятка могла оказаться решающей, так что роббер тянулся медленно и мучительно. Флаг-адъютант и маркиз считали про себя и, когда Ламберт взял последнюю взятку, шумно выдохнули. Полковник так разволновался, что нарушил молчание.

— Голова к голове, разрази меня гром, — сказал он. — Сейчас все решится.

Укором ему было каменное молчание, которым остальные встретили его слова. Парри просто взял карты, лежавшие справа от полковника, и дал Хорнблауэру подснять. Потом раздал, перевернул карту, показывая козыри, — это был бубновый король. Полковник зашел. Некоторое время, упустив лишь одну взятку, Ламберт и Парри шли напролом. Шесть взяток лежало перед Парри, и только одна перед Хорнблауэром. Еще одна взятка из оставшихся шести — и два адмирала выиграют роббер. Шансы пять к одному. Буш смирился с тем, что его друг проиграет последний роббер. Но следующую взятку взял полковник. Хорнблауэр пошел с бубнового туза и тут же, не дожидаясь, пока остальные снесут, выложил последние три карты — бубновые дама и валет лежали у всех на виду.

— Роббер! — воскликнул полковник. — Мы выиграли, партнер! Я думал, мы проиграем.

Парри горестно оплакивал своего павшего короля.

— Я согласен, вы должны были пойти с туза, мистер Хорнблауэр, — сказал он, — но был бы крайне обязан, если б вы сказали, откуда знали с такой точностью, что король у меня бланковый? Ведь оставались еще две бубны. Можно попросить вас, чтобы вы открыли секрет?

Хорнблауэр поднял бровь, удивляясь, что у него спрашивают такую очевидную вещь.

— Известно было, что у вас король, — сказал он. — Но также известно было, что последние три трефы — у вас. Поскольку оставалось всего четыре карты, очевидно было, что король бланковый.

— Превосходное объяснение, — сказал Парри. — Оно только подтверждает мою уверенность, что вы великолепный игрок, мистер Хорнблауэр.

— Спасибо, милорд.

В загадочной улыбке адмирала угадывалась изрядная доля дружелюбия. Если все предыдущее поведение Хорнблауэра еще не завоевало симпатии Парри, это сделало последнее объяснение.

— Я запомню вашу фамилию, мистер Хорнблауэр, — сказал он. — Сэр Ричард уже объяснил, почему она мне знакома. Прискорбно, что политика экономии, навязанная Адмиралтейству кабинетом, привела к тому, что вы не были утверждены в звании капитан-лейтенанта.

— Я думал, я один об этом сожалею, милорд.

Буш снова заморгал: сейчас Хорнблауэру время заискивать перед высоким начальством, а не оскорблять его нескрываемой горечью. Такая встреча с Парри — невероятное везение, за которое любой флотский офицер на половинном жалованье, не задумываясь, отдал бы два пальца. Однако, взглянув на говорящих, Буш успокоился. Хорнблауэр улыбался с заразительным легкомыслием, Парри улыбался в ответ. То ли горечь ответа ускользнула от Парри, то ли она существовала исключительно в воображении Буша.

— Я совершенно забыл, что должен вам еще тридцать пять шиллингов, — вспомнил вдруг Парри. — Простите великодушно. Итак, с денежными долгами я расквитался, за полученный опыт остаюсь у вас в долгу.

Хорнблауэр убрал в карман толстую пачку купюр.

— Надеюсь, вы поостережетесь грабителей по дороге домой, мистер Хорнблауэр, — сказал Парри, провожая пачку взглядом.

— Мистер Буш пойдет вместе со мной, милорд. Ни один грабитель не решится на него напасть.

— Этой ночью можно не бояться грабителей, — вмешался полковник.

Он многозначительно ухмыльнулся, двое других на мгновение нахмурились, услышав такое, на их взгляд неосторожное, высказывание, однако полковник указал на часы, и все лица тут же прояснились.

— Наши приказы вступают в силу в четыре, милорд, — сказал Ламберт.

— А теперь полпятого. Превосходно.

Тут вошел флаг-адъютант — он выскользнул на улицу, когда доиграли последний роббер.

— Экипаж у дверей, милорд, — объявил он.

— Спасибо. Спокойной ночи, джентльмены.

Все пошли к дверям. На улице стоял экипаж, два адмирала, полковник и флаг-адъютант забрались в него. Хорнблауэр и Буш проводили карету взглядами.

— Что это за приказы, которые вступают в силу в четыре? — спросил Буш.

Небо над крышами домов начинало светлеть.

— Бог их знает, — ответил Хорнблауэр.

Они шли к углу Хайбери-стрит.

— Много вы выиграли?

— Больше сорока фунтов. Что-то около сорока пяти, — ответил Хорнблауэр.

— Неплохо.

— Да. Шансы всегда со временем выравниваются. — Голос его звучал на удивление вяло. Хорнблауэр прошел несколько шагов и вдруг взорвался: — Господи, если бы это случилось на прошлой неделе! Даже вчера!

— Но почему?

— Девушка. Бедная девушка.

— О господи! — Буш совершенно забыл и про Марию, и про ее полкроны. Ему было странно, что Хорнблауэр не забыл. — Зачем тревожиться о таких пустяках?

— Не знаю, — сказал Хорнблауэр и прошел еще два шага. — Но тревожусь.

Буш не успел обдумать это странное признание — он услышал звук, заставивший его в волнении ухватить Хорнблауэра за локоть:

— Послушайте!

Впереди, на тихой улочке, слышалась тяжелая военная поступь. Звуки приближались. Брезжащий предутренний свет отражался от медных пуговиц и белых перевязей. Это военный патруль с ружьями на плече. Рядом шел сержант с нашивками и короткой пикой.

— Что за черт… — начал Буш.

— Стой! — скомандовал солдатам сержант, затем обратился к Хорнблауэру с Бушем: — Могу я спросить у джентльменов, кто они такие?

— Мы флотские офицеры.

В свете своего фонаря сержант сразу не разглядел. Теперь он вытянулся во фрунт.

— Спасибо, сэр, — сказал он.

— Что делает ваш патруль, сержант? — спросил Буш.

— У меня приказ, сэр, — ответил сержант. — Прошу прощения, сэр. Левой — марш!

Патруль зашагал дальше, и сержант, проходя мимо, отсалютовал пикой.

— Что это значит, во имя всего святого! — дивился Буш. — Не мог же Бони неожиданно высадиться. Тогда бы все колокола звонили. Можно подумать, идет вербовка, настоящая вербовка. Но не может же такого быть!

— Смотрите! — сказал Хорнблауэр.

По улице двигался еще один