— Нет, дядя Вася в Троице, в Лавре обитает, — сказал она, — у него там свои апартаменты, библиотека под боком, святость вокруг, службы, курс в академии. Есть у него и отдельный дом в Посаде, он к нему от деда Ивана Васильевича перешел, но он там не любит жить, там сейчас тетка Настасья с Базилем, ну и дед, наверно. Несчастненький! Хотя при Базиле легче, он любопытный и деда с пристрастием обо всем расспрашивает, а тетка с этим мирится, третируя деда как домашнего учителя. Да, так о дяде Васе. Он в Москве часто бывает по всяким делам и вот его как-то остановили на улице, милиция. Он, наверно, единственный раз за многие годы оказался вот так один, на улице, и надо же! Приняли за лицо кавказской национальности, борода длинная, голова бритая, лицо, ну, ты видел, одежда необычная, в общем, пристали, стали регистрацию требовать, а он, по-моему, и слова-то такого не знает. Потом долго извинялись, другие, конечно. Говорят, сейчас документ выпишем, вы где в Москве пребывать изволите во время своих посещений? Дядя Вася и скажи: в Свято-Даниловой обители. Как есть, так и сказал, они без звука и вписали. Мог сказать: в Кремле. Тоже бы скушали…

Северин почувствовал в голосе Наташи какую-то несвойственную ей скованность и отнес ее к тому, что неприятности у Василия Ивановича были связаны с милицией. Но вот Наташа замолчала, как бы собираясь с духом, и продолжила, тихо и осторожно:

— Они нас ждут.

— Кто — они? — не понял сразу Северин.

— Ну, дядя Вася… Я ведь деду позвонила, после всего… Вчера вечером, когда ты в душе был. Сказала… О нас с тобой… Спросила, можно ли мне с тобой приехать. Сегодня ведь девять дней. Мне быть надо. А дед сказал, что он ничего не решает и посредником в таких делах быть не может, что я должна сама с дядей Васей объясниться, как со старшим в роду. Пришлось звонить дяде Васе… — она тяжело вздохнула. — В общем, он сказал, чтобы приезжали вместе. Но после всего, то есть после службы, нам ведь в храм все равно нельзя.

— Знаешь, так даже лучше, — проскочив топкое место, она заговорила много оживленнее, — у тетки сегодня самолет, после обеда, так что тебе сильно повезло, чем позже ты с ней познакомишься, тем тебе же спокойнее. С Базилем не попрощаюсь, но ничего, он простит. Мы к ним как-нибудь летом в гости съездим, Ницца все сгладит, солнце, море, ветерок, пальмы…

Пилюлю, конечно, надо подслащивать, но он же не ребенок, так что Северин последний пассаж пропустил мимо ушей. Его гораздо больше интересовало другое.

— А Семен Михайлович, ну, как он ко всему отнесся? — спросил он.

— Вздохнул, — Наташа опять тяжело вздохнула, возможно, она пыталась воспроизвести реакцию деда, — но ты же знаешь, он к тебе хорошо относится, даже, можно сказать, любит…

— Но, полагаю, в другом качестве, не… — он не стал развивать скользкую тему и поспешил уцепиться за другое: — А почему нам в храм нельзя? — спросил он, улыбкой давая понять, что примет любое объяснение.

— Как почему? — Наташа, похоже, несколько смутилась. — Потому что после этого нельзя. Только на паперти. Дядя Вася в этих делах строг, блюдет старые обычаи.

— Это не обычаи, а дискриминация какая-то, — шутливо сказал Северин. — Я еще понимаю, когда вас после этого в церковь не допускают, но мы-то, мужчины, здесь при чем?

— А это уже мужской шовинизм! — воскликнула Наташа, тоже приходя в веселое расположение духа. — Прав все же дядя Вася: Бог справедлив, перед ним все равны.

— Это точно, все равно грешны!

— Ой, грешны! Да, чуть не забыла, надо будет приодеться соответствующе, все же в монастырь едем, опять же девятины и вообще. Джинсы со свитером там неуместны. Но это я решу, подберу чего-нибудь.

— И когда нас ждут?

— К шести.

— Что ж, постараемся, — сказал Северин и, посмотрев на наручные часы, задумался, лицо его приняло озабоченное и даже мрачное выражение. — Будем надеяться… — протянул он.

Наташа сразу поняла причину озабоченности.

— Ой, а я там колготки свои забыла! — воскликнула она и, испуганно: — Это улика?

— Улика, если найдут, — ответил Северин.

— Колготки?

— Да нет, тебя. Так что давай, вставляй SIM-карту, авось, заработает, — повторил он, закругляя разговор.

Северин относил микрочипы к величайшим загадкам современности. Штука, кто бы спорил, сложнейшая, производство требует каких-то невероятных требований по чистоте, кажется, дунь на них и все, конец. Практический же опыт говорил о том, что они чего только ни выдерживали, брось в грязь под гусеницу ползущего танка, потом найди, протри носовым платком, отнюдь не стерильным, и — в дело. «Высокие технологии, — разъяснял загадку их эксперт Санек и пояснял многозначительно: — Хай-тек!» Хай или нехай, но работали, в этом Северин немедленно убедился — телефон ожил и тут же разразился настойчивым звонком.

— Евгений Николаевич, наконец-то! — раздался в трубке голос Максима. — Я вас обыскался, вчера полдня до полуночи, сегодня с утра с восьми, и по домашнему, и по мобильнику…

— Убыл в законный запой! — прервал его излияния Северин. — Отключился от мира.

— Это понятно! — радостно откликнулся Максим. — А у нас тут такое творится!..

Северин на всякий случай выглянул в окно. Люди на улицах бодро и весело втягивались в праздник, значит, творилось не в стране, а у них на службе. Нетрудно догадаться что, коли началось вчера во второй половине дня.

— Что ж, олигархов такого масштаба, как Каменецкий, не каждый день убивают, — сказал он, — это даже не Погребняк, тот больше для бульварных газет.

— Вот, даже вы знаете, а говорили, что отключились от мира.

— Ну, не совсем же, радио-телевизор слушаем, — несколько рассеянно сказал Северин.

— Эх, Евгений Николаевич, вот всегда вы так! Четвертый год с вами вместе работаем, а вы меня все за мальчика держите, право, обидно! Я же не прошу, чтобы вы раскрывали мне свои источники информации, это святое, это я понимаю, но хоть не темните каждый раз на ровном месте. Вот ведь знаете, что ничего о покушении не сообщалось, а все равно удержаться не можете.

«Так, стоп, надо собраться! — одернул себя Северин. — Надо же так проколоться! Нет, Максим, это не я тебя за мальчика держу, сам ты в нашем деле еще пацан. Будем учить, так работать нельзя! — и тут же усмехнулся своей мысли, раньше подобные мысли ему в голову не приходили, раньше он, как всем известно, лямку тянул. — С чего это вдруг? Но — стоп! — вновь одернул он себя. — Сейчас не об этом!»

— Ну, извини, Максим, вторая натура, — примирительно сказал он, — но все-таки странно, центральным телеканалам могли и приказать, чтобы не портили картиной теракта идиллию праздника, но вот другие, особенно, «Эхо Москвы» иже с ними…

— Получается, и с ними поработали, и с нами поработали, чтобы никому ни-ни, ни полслова. Да и те, кто все это совершил, тоже все точно рассчитали, самое то время подгадали. Ловить бесполезно. Всякие «Перехваты» да «Антитерроры» действуют, только когда задействуются, а если они уже действуют, то можно сказать, что и не действуют. (Северин молча согласился с этой глубокой мыслью.) И расследовать некому, при таких авралах, как нынешний, когда все круглосуточно на работе, на работе никого нет.