Последней горькой мыслью было то, что если даже егорастерянные технари и попытаются организовать погоню, то лев, даже смертельнораненный… все-таки лев.

Ноги налились чугуном, все тело стало тяжелым. Олег бежал,как ему казалось, стрелой, но на самом деле едва двигался по туннелю. Егораскачивало из стороны в сторону, в голове грохотали молоты. Во рту было сухо,в горле першило. Однако, когда закашлялся, изо рта вылетели темные сгустки,похожие на клочья собственных легких. Кольнула, прорываясь сквозь блокаду,острая боль.

На бегу провел распухшим языком по жестким, как жесть,губам. Солоно, мертво, дыхание идет с хрипами, клекотом. Внутри булькает,простреленное сердце трепещется, не качает кровь, а разбрызгивает, сил нет дажена то, чтобы пережать перебитые вены, кровь все еще вытекает, от слабости едваотрывает подошвы от бетона…

В спину больно ударило. Не удержавшись, он сделал дваподкашивающихся шага и рухнул лицом вниз. Над головой пронесся ветер, онразличил по характерному шелесту пули из десантного Зверя.

Ментальная блокада слабела, острая боль проступила по всемутелу. Он простонал сквозь зубы, на глазах выступили слезы. Подумал вяло, чтоЮлия далеко, не увидит постыдной для мужчины слабости.

Сквозь шум в черепе услышал далекий топот приближающихсясапог. Несколько человек бежали нестройной толпой. Его уже видят, жалкого,распростертого, истекающего кровью…

Собравшись с силами, он заставил измученное телоповернуться, одновременно нажал на спусковую скобу. Пулемет затрясло в руках,боль стегнула по телу. В освещенном туннеле фигуры задергались. Кто-то упаллицом вниз, кого-то швырнуло к стене, трое успели вскинуть автоматы, но егопули били в них со страшной силой, а свинец из их автоматов расплескался остены, пропорол воздух над его головой.

Когда упал последний, Олег кое-как поднялся на четвереньки,прошел так, сумел воздеть себя в вертикальное положение и заставил двигаться кперекрестку, где ствол шахты, где оставил Юлию и где их ждет… может быть,площадка лифта.

Когда сзади донесся снова топот сапог, крики, а туннельнаполнился визгом пуль, что рикошетили от метал-лических стен, уносились пострашным, непредсказуемым траекториям, в голове вспыхнуло обреченное: Все,отбегался, а затем всплыла и еще одна мысль: А не хватит ли?.. У него нет силдраться с этим организованным миром, где компьютеры, электроника, тотальноенаблюдение, а у людей в руках не мечи и топоры, а стреляющие на огромныерасстояния скорострельные автоматы…

Две пули ударили в спину, когда он начал поворачиваться. Ещеодна впилась в бок. Боль была дикой, он закричал, заплакал, попытался как-тозаглушить боль, но сил не оставалось, пальцы едва-едва удерживают пулемет, онповернулся к ним лицом, еще две пули ударили в грудь, одна угодила в колено.

Он нажал на спуск, пальцы едва удерживали трясущеесячудовище. Что-то горячее ударило в голову как молотом. Перед глазами вспыхнуло.Он завалился навзничь, пулемет выпал из онемевших пальцев. Мелькнул металлпотолка со светящимся плафоном пуленепробиваемого стекла.

Острая боль стегнула снова, когда ударился о бетонный пол.Его перевернуло лицом вниз, и он уткнулся в холодный металл. Рельс утоплен вбетоне вровень с полом. Пахнет разлившимся маслом, мазутом, солидолом…

Сознание не потерял, когда левую сторону ослепило, онсмотрел сквозь красную пелену. Тело инстинктивно поползло, цепляясь руками зашероховатый бетон, подтягивая себя, заставляя тащить непослушные колоды ног…

В спину и ноги ударило горячим свинцом еще несколько раз. Онполз, заставляя себя двигаться, пусть и бесполезно, а сзади топот сапог сталгромче, взволнованный голос вскрикнул:

— Все еще живой!.. Да я сам всадил в него с десятокпуль!..

— Всего изрешетили, — донесся второй голос, в нембыл почти суеверный испуг. — Вон дыры… Кровищи…

И холодный командирский голос, по которому Олег сразу увиделперед угасающим взором полковника-парашютиста, командира элитногоспецподразделения:

— Судя по тому, что он натворил, мы завалили крупногозверя.

— Редкого, — сказал кто-то с нервным смешком.

— Уникального…

В поле зрения появились сапоги с металлическими подковками.Еще одна пара сапог загородила дорогу, тяжелая подошва с силой опустилась напальцы, вжав их в бетон. Он ощутил сквозь мягкую резину пластинки противоминнойзащиты.

— Господин полковник, контрольный выстрел… или возьмемс собой?

Голос прозвучал как будто из машины:

— Похоже, его уже пытались брать живым. Вы видели,сколько трупов?.. Да и не выживет он на обратном пути. Добей!

Над ним грохнуло, рядом со щекой упала окровавленная кисть.Пальцы с синей татуировкой Iron maiden все еще судорожно сжимали прикладавтомата. Раздался дикий крик, кто-то споткнулся о его тело, упал. В сторонкедробно строчил автомат. Олег услышал треск ответных выстрелов. Над намзакричали, что-то ударило в ухо. Он подхватил упавший автомат, стряхнулоторванную кисть, чей-то ботинок тут же наступил на руку, еще одно тяжелое телообрушилось на спину. Он сумел поднять автомат и дал длинную очередь в мечущиесяфигуры, что наконец-то залегли и начали поливать свинцом что-то впереди.

Полковник приподнялся и дважды выстрелил в него изпистолета. Олег принял раскаленные комочки металла в середину груди. Егособственный автомат выпустил последние пули и захлебнулся, однако из группыпреследователей если кто и шевелился, то это были предсмертные судороги.

Он выронил автомат, рухнул лицом вниз. Снова зашелестелишаги, на этот раз

— словно к нему летела стрекоза с ее слюдянымикрылышками. Тонкие пальцы обхватили его голову, на щеку упала горячая слеза.

— Олег!.. Олег!.. Ты не можешь со мной так поступить!

В бледном свете ее испачканное лицо показалось емупрекрасным, хотя правую скулу пересекала глубокая царапина от пули, а кровьширокой полоской сползала по щеке.

Он сцепил зубы, попробовал подняться. Она с плачем хваталасьза него, пыхтела, пыталась поднять, наконец, подсунула голову ему под руку, изовсех сил уперлась ногами в пол.

С ее помощью он с великим трудом переступил через труп. Вполумраке впереди вырисовывалась площадка грузового лифта. Там лежал брошенныйавтомат Калашникова, из которого Юлия сперва опустошила подствольныйгранатомет, а затем и диск до последней пули.

Сейчас она всхлипывала у него под рукой, он чувствовал, какее трясет. Он прошептал с трудом:

— Для пацифистки… совсем неплохо…

Она брызнула слезами, из носа потекло, по щекам побежалицелые ручьи.

— Я чудовище!.. Я чудовище!

— Еще какое… — согласился он. — Зато какоекрасивое!..