моря в Киев этим же путем, но после этого „Рулевой” – первое судно, прошедшее этот путь. Рекорд быстроты перехода, конечно, за „Рулевым”».

Буерный спорт: «Мы легкие, мы летучие»

«Немногим известно, что любительское плавание под парусами, или так называемый парусный спорт, рано заканчивающийся на воде, вновь возрождается глубокой зимой на вихрем несущихся парусных санях или буерах», – отмечал некто Н. Данилов, автор изданного в 1913 г. в Петербурге книжным магазином Оглоблина пособия «Как построить буер (сани-яхту)».

«Ледяные яхты»

Правда, утверждение г-на Данилова больше относилось, наверное, к русской провинции, а вот в Петербурге уже в конце XIX в. катание на буерах было знакомо многим горожанам и пользовалось большой популярностью. Первые прообразы буера появились в России еще в XVIII в. Вначале это выглядело, как попытка поставить шлюпку под парусами на полозья и скользить по льду. Для управления на нижнюю часть пера руля крепился металлический резак. Делалось это не ради спорта: так поступали северные поморы и рыбаки Онежского озера для промысловых целей. А первый настоящий буер построили в Петербурге в 1819 г. на Адмиралтейской верфи.

В первой половине XIX в. буера стали городским развлечением, а к концу его превратились в вид спорта. Катание на Финском заливе на буерах являлось на рубеже XIX—XX вв. одним из любимых зимних занятий петербургской спортивной молодежи.

Как только Финский залив сковывался льдом, в Петербурге сразу же начиналось оживление буерного спорта. «Наступившие морозы заставили встрепенуться наших любителей буерного катания, – замечал зимой 1901 г. обозреватель журнала «Спорт». – Благодаря замечательно хорошему состоянию льда на всем протяжении от Петербурга до Кронштадта и даже далее катания на буерах в эту зиму очень удачны».

Буерный спорт в столице находился в руках С.-Петербургского Речного яхт-клуба, что помещался на Крестовском острове. Кроме него буерным спортом занимались Гаванское парусное общество, Императорский яхт-клуб и другие. Однако больше всего буеров насчитывалось у С.-Петербургского Речного яхт-клуба, в чьих списках на 1901 г. числилось до 25 буеров разной величины.

«У нас любителями буерной езды являются все те же яхтсмены, которые и зимой не хотят оставлять своих занятий с парусами, – говорилось в журнале «Спортивная жизнь». – Совершенно иначе дело обстоит на севере России, Швеции, Норвегии и Америки. Там буер является не только занятием, но и средством передвижения».

В 1882 г. Речной яхт-клуб провел первую буерную гонку – на 32 версты, а с 1890 г. им стали проводиться регулярные гонки, причем по специальным правилам. Так, в соревновании в 1890 г. участвовало несколько буеров, показавших скорость до 60 км/час.

Вот, например, что писала петербургская печать о буерной гонке, состоявшейся 18 января 1898 г. на плесе Галерного фарватера. На гонку записалось восемь буеров, в том числе «Батрак», «Пурга», «Павлин», «Прыжок», «Оля» и «Лихач». Еще до старта три буера потерпели аварии и не смогли участвовать в соревновании. Вся дистанция гонки, не считая лавировки, равнялась 8 морским милям: от старта у кроншпицев Галерной гавани до первой сторожевой будки на зимней дороге в Кронштадт и обратно к старту, огибая ее до поворотного знака у перемычки морского канала против Сергиева. «Во время гонки была довольно сильная метель, ничего не было видно на расстоянии ста саженей, – сообщал корреспондент «Петербургского листка». – Тем не менее спортсмены удачно справились со своей задачей и благополучно окончили гонку».

Спустя некоторое время в той же газете сообщалось: «Вчера, 2 февраля, и в воскресенье, 1 февраля, вся почти поверхность Финского залива, в так называемый „Маркизовой луже”, была усеяна различного рода буерами, несущимися во всех направлениях как огромные белокрылые птицы. Члены петербургского парусного кружка, а также множество любителей этого прекрасного и здорового спорта с утра до ночи, воспользовавшись морозными ясными днями, не сходили с буеров. Общее число буеров достигало 40. Ездили по всем направлениям: от Гавани к Кронштадту, на Лахту, в Стрельну и Ораниенбаум».

Обложка книги Н. Данилова «Как построить буер (сани-яхту)» (СПб, 1913)

В ту пору каждый строил буер такой конструкции и размера, какие ему заблагорассудятся. Строили, как правило, буера большого размера, например, буер, построенный в Петербурге на верфи Эша в 1891 г., имел длину 15,5 м. В своем «Руководстве для любителей парусного спорта» (1895) Г.В. Эш приводил данные о рекордных скоростях, показанных буеристами России и Америки, и называл любопытные цифры: рекорд русских составлял 100 верст/час (106,7 км/час), американцев – 136 верст/час (145 км/час). Даже если эти цифры несколько неточны, то для характеристики буерного спорта того времени они все равно очень высоки.

На первые петербургские буерные гонки сильное влияние оказали погодные условия: на буерах катались лишь в сильный ветер и притом в малоснежную зиму. «Когда же глубокий снег лежал всю зиму, то отказывались от этого удовольствия или с грехом пополам ползали на лыжах», – сетовал уже упомянутый Н. Данилов и предлагал поэтому использовать новую конструкцию буера, по типу разработанных в Северной Америке, которые могут ходить всю зиму. И далее утверждал: «…теперь же каждый буер нового типа даже при среднем ветре смело бороздит скованные льдом пространства нашего обширного отечества».

«Чувство радостной крылатости»

По выходным и праздничным дням с Крестовского острова и из Большой Невы на гладь Финского залива выходили целые эскадры буеров. Поездки устраивались в Лахту, Лисий Нос, Кронштадт и Ораниенбаум. Излюбленными конечными пунктами буерных катаний служили Лисий Нос и Сестрорецк, тем более что в каждом из них находились места, где можно было обогреться, отдохнуть и закусить.

В марте 1913 г. на страницах журнала «Рулевой» появилась заметка С. Кондрушкина под красноречивым названием «Крылатость», посвященная походу на буере по Финскому заливу. «Так вот он какой, буер! – восклицал автор. – Большая ручная и добрая птица! Буер со скоростью курьерского поезда мчится по заливу. Тихо позванивают над головой упругие паруса. Коньки режут лед, и за нами остается три ровных, стремительных, быстрых черты. Снизу ничего не разглядишь. Темно-серое туманное поле льда, а под ним – водяная глубина. Но мы легкие, мы летучие. Я смотрю вдаль, в небо, на далекий берег. Тогда мне кажется, что мы плавно и тихо несемся по воздуху. Взглянешь под собой, на лед, – мы бешено мчимся, поднимаемся или падаем – не разберешь. Уже вечерело, когда мы вернулись в Неву. Приехал я домой приятно усталый и сонный. Не помню в точности, что я видел во сне, но чувство радостной крылатости владело мной и ночью».