Потом я сразу же позвонил портье и выяснил, что ДэвидТальбот проживает в отеле со вчерашнего дня, а в настоящий момент ожидает меняна террасе ресторана «Бейлиз» – дальше по той же улице.

У меня не было настроения сидеть в людном общественномместе. Я уговорю его вернуться ко мне в номер. Безусловно, это испытаниеоставило его без сил. Гораздо удобнее будет поговорить здесь, в креслах застоликом у окна, а мы, конечно, собирались поговорить.

Я вышел и направился по оживленному тротуару на север, покане увидел «Бейлиз» с характерной вывеской, написанный изящными неоновымибуквами, над красивыми белыми навесами; на розовых льняных скатертях стоялисвечи, и первая волна вечерней толпы уже нахлынула на ресторан. В самом дальнемуглу террасы виднелась знакомая, очень собранная фигура Дэвида в белом льняномкостюме, который он носил на пароходе. Он посматривал вокруг в ожидании моегопоявления с обычным живым и любопытным выражением лица.

Несмотря на чувство облегчения, я намеренно застал еговрасплох, скользнув на стул напротив так быстро, что он слегка вздрогнул.

– Ах ты, дьявол, – прошептал он. Я увидел, что его ротна минуту застыл, как будто от раздражения, но потом он улыбнулся. – СлаваБогу, с тобой все в порядке.

– Ты, правда, думаешь, что здесь подходящее место? –спросил я.

Когда появился красивый молодой официант, я сказал ему, чтохочу бокал вина, просто чтобы он не продолжал до бесконечности задавать этотвопрос. Дэвиду уже подали какой-то экзотический напиток жуткого цвета.

– Черт возьми, что же произошло на самом деле? –спросил я, наклоняясь над столиком поближе к нему, чтобы вытеснить частьобыденного шума.

– Настоящая бойня, – ответил он. – Он попыталсянапасть на меня, и мне пришлось воспользоваться оружием – другого выхода небыло. Ему удалось выбраться на веранду, так как я не мог твердо удерживатьчертов револьвер. Слишком он большой для этих старых рук. – Он вздохнул.Он выглядел усталым и внутренне обессиленным. – После этого вся сложностьзаключалась в том, чтобы позвонить в Таламаску и заставить их выпустить меня напоруки. Бесконечные звонки в Ливерпуль, в «Канард». – Он сделалпренебрежительный жест. – В полдень я уже летел в Майами. Конечно, мне нехотелось оставлять тебя на борту без присмотра, но у меня действительно не быловыбора.

– Мне ни на секунду не угрожала ни малейшая опасность, –сказал я. – Я боялся за тебя. Я же сказал – за меня не бойся.

– Я и решил, что это тот самый случай. Конечно, я направилих на след Джеймса в надежде прогнать его с парохода. Мне стало ясно, что они ине подумают производить обыск во всех каютах судна. Так что я подумал, что тебяоставят в покое. Я почти уверен, что Джеймс высадился сразу после переполоха.Иначе его бы задержали. Я, естественно, снабдил их полным описанием.

Он замолчал, сделал осторожный глоточек своего замысловатогонапитка и поставил его на стол.

– Тебе ведь он не нравится, да? Где же твой противныйшотландский виски?

– Напиток островов, – сказал он. – Да, ненравится, но это не имеет значения. А как все прошло у тебя?

Я не ответил. Я, конечно, рассматривал его своими прежними глазами,его кожа казалась более прозрачной, и заметны стали все мелкие недостатки еготела. Но при этом он обладал чудесной аурой, свойственной всем смертным вглазах вампира.

Он выглядел утомленным, страдающим от нервного напряжения.Уголки глаз у него покраснели, и я опять увидел жесткую складку у рта. Иотметил, как ссутулились его плечи. Неужели это ужасное испытание состарило егоеще больше? Я не мог этого видеть. Но в его лице, обращенном ко мне, читаласьнеподдельная забота.

– С тобой стряслось что-то плохое, – сказал он, ещебольше смягчаясь, протянул руку через стол и коснулся пальцами моей ладони.Какие теплые пальцы. – Это видно по глазам.

– Я не хочу здесь разговаривать, – сказал я. –Пойдем ко мне в номер, в отель.

– Нет, давай останемся здесь, – очень мягко ответилон. – Мне тревожно после случившегося. Для человека моего возраста этобыла настоящая пытка, правда. Я совсем без сил. Я надеялся, что ты придешьвчера вечером.

– Прости меня. Нужно было прийти. Я понимал, что для тебяэто ужасное испытание, пусть даже ты и наслаждался самим процессом.

– Тебе так показалось? – Он улыбнулся, медленно игрустно. – Мне нужно выпить что-то другое. Что ты сказал? Шотландскийвиски?

– Что я сказал? Я думал, это твой любимый напиток.

– Периодами. – Он сделал знак официанту. – Иногдаон кажется мне слишком крепким. – Он попросил один солодовый виски, если уних есть. У них не было. Chivas Regal подойдет. – Спасибо, чтопотворствуешь мне. Мне здесь нравится. Мне нравится тихое волнение. Мне нравитсяоткрытый воздух.

Даже в голосе его звучала усталость; в нем не хваталокакой-то яркой искорки. Сейчас явно был неподходящий момент, чтобы предлагатьехать в Рио-де-Жанейро. И все из-за меня.

– Все, что пожелаешь, – сказал я.

– Теперь расскажи, что случилось, – с беспокойствомсказал он. – Я вижу, у тебя тяжело на душе.

И тут я осознал, как сильно мне хотелось рассказать ему оГретхен, осознал, что помчался сюда в равной степени как из-за беспокойства,так и из-за этого желания. Мне было стыдно, но я не мог удержаться. Яповернулся лицом к пляжу, облокотившись о столик, и мои глаза немногозатуманились, так что вечерний мир теперь виделся мне в приглушенных тонах. Ярассказал, что пошел к Гретхен, так как дал ей слово, хотя в глубине душинадеялся и молился, что смогу забрать ее в свой мир. А потом я описал больницу,невероятные странности – схожесть врача с доктором двухвековой давности, самапалата, безумное, сумасшедшее сознание того, что рядом Клодия.

– Я был обескуражен, – прошептал я. – Мне и неснилось, что Гретхен меня отвергнет. Знаешь, что я думал? Сейчас это прозвучиттак глупо. Я думал, она сочтет меня неотразимым! Я думал, иначе и быть неможет! Я думал, что, заглянув в мои глаза – мои настоящие глаза, а не те,смертные, она увидит истинную душу, которую она полюбила! Я не представлялсебе, что она испытает отвращение, полное отвращение, как моральное, так ифизическое, и что в тот момент, когда она поймет, кто я такой, она почувствуетвсепоглощающий ужас и отвернется от меня. Не понимаю, как я мог быть такимдураком и тешить себя иллюзиями! Это тщеславие? Или я просто спятил? Ты ведьникогда не находил меня отталкивающим, правда, Дэвид? Или я и на твой счетзаблуждаюсь?