Свечи разогнали темноту по углам. Одну сторону комнаты занимал каменный верстак, освещенный огнем из печей. Отблески плясали на шкафчике с обливными горшками, надписанными на лакустринском.

Перед верстаком стоял маленький человек в алом камзоле с подобранными до локтей рукавами, бормотал что-то. Думаи прокашлялась:

– Мастер Кипрун?

Алхимик развернулся как ужаленный. Он прикрывал глаза сдвинутыми к носу янтарными заслонками – большими и затуманенными паром.

– Я просил утиных перьев, – с неподдельной обидой заявил он.

Думаи оставалось только хлопать глазами. Щеки у него горели, ко лбу прилипли пряди волос. Человечек ткнул ей в нос серым пером.

– А принесли гусиные. Гусиные! – гаркнул он так, что Думаи подскочила. – Вы что, не умеете отличить гуся от утки? Та крякает, а этот гогочет. О шее уж и не говорю. Одна шея…

– Мастер Кипрун, – вмешался Канифа, – это Нойзикен па Думаи, коронная принцесса Сейки.

Алхимик рукавом протер запотевшие щитки на глазах:

– Ах да…

Он переплел пальцы. На каждом сидело по кольцу, все из разных металлов: золотое, серебряное, железное, медное.

– Принцесса Думаи, я мастер Кипрун, сияющий – нет, по правде сказать, мерцающий – для Щедрой императрицы. – А вы? – обратился он к Канифе. – Какой-нибудь сейкинский принц?

– Нет. – Канифа прокашлялся. – Я просто стражник, друг принцессы Думаи. Не из благородных.

– Разве не благородно дело стражника? – Мастер Кипрун воздел темную ладонь, испещренную, как и рука до локтя, шрамами от глубоких ожогов. – Пусть так. Никогда не разбирался в подобных вещах. Да, ваше послание меня заинтересовало, принцесса далекого острова. Вы не слишком похожи на принцессу.

Он искоса оглядывал ее:

– Разве вы не носите корон или чего-нибудь такого?

Думаи вспомнила, что у нее есть язык:

– Ну… – Она указала на свой венчик. – Вот…

– Да это же рыба, уважаемая!

Подумав, Думаи решила не брыкаться понапрасну.

– Рыба, – согласилась она, шагнув ближе к нему. – Это моя рыба, а я прилетела сюда просить у вас помощи, мастер Кипрун.

– Да, этого я и боялся. В прошлый раз меня оторвал от работы какой-то король. Даже в горах не дают покоя. – Алхимик фыркнул. – Прежде моей помощи искали бедняки, просили наделать им золота из соломы. Те хотя бы были вежливы, пусть и ждали непомерно многого. Теперь меня вызывают то туда, то сюда, дергают то из Голюмтана, то из Гинуры…

Он заглянул в горшок, понюхал содержимое и ловко выплеснул через плечо в котел с какой-то жижей. Думаи с Канифой вопросительно переглянулись.

– Мое молчание было приглашением объясниться, принцесса Думаи, – рассеянно заметил мастер Кипрун. – Время медлит, но не стоит на месте.

– Конечно. – Думаи шагнула вслед за ним. – Король Падар должен был рассказать вам, что мы видели в Разбитой долине.

– Вы ведь не станете донимать меня теми же вопросами? – проворчал мастер Кипрун. – Терпеть не могу повторяться.

– Можно я лучше вам кое-что покажу?

Мастер Кипрун поджал губы и снял закопченные очки, открыв взглядам конопатый нос и старившие его лет на десять морщинки у глаз. Прежде чем взять протянутое Думаи, он тряпицей вытер руки.

– Очень старые, – заметил он, разворачивая найденную Унорой запись. – А, да, Безымянный. Я слышал о нем от служанки, дочери выходцев из Эрсира. По ее словам, этой сказкой пугают детей.

– Никакая это не сказка! – не выдержала Думаи. – Мы сами видели такого змея. Король Падар должен был вам рассказать. Я хочу понять, откуда они берутся и почему это началось.

– Нет, не хотите.

– Уверяю вас…

– Вам незачем знать, откуда они берутся, принцесса Думаи. Сдается мне, все эти сложности вас только запутают и собьют с толку, – перебил ее мастер Кипрун. – Вы хотите знать, как с ними справиться.

– Да.

– Согласно той истории, первый змей вырвался из огненной горы. Огненную гору не запечатаешь. А если бы это и удалось, что толку запирать клетку, когда птичка улетела? – Он вернул ей записи. – Как я уже говорил тому сепульскому королю, мы мало что можем сделать – разве что положиться на защиту драконов.

– Должен быть и другой путь. Безымянного люди победили.

– Да, помнится, волшебным мечом. У вас такой есть?

– Нет, но…

– Я, принцесса, работаю с истиной, а не с волшебством.

– А если «волшебство» – просто название для непонятных нам сил, вроде силы богов? – настаивала Думаи. – Меча у меня нет, но есть ключи к разгадке, мастер Кипрун. Их требуется истолковать, и тут я надеюсь на вас. Вы изучали земные слои и недра. Помогите мне понять, что я видела и что сказала мне Фуртия Буревестница.

Мастер Кипрун почесал выбритый затылок.

– Черная дракана?

– Она со мной беседует.

– Как?

– Мыслями. Говорит, в мире существует равновесие, а сейчас оно нарушено. Огонь внизу стал слишком горяч и быстр, а звезда еще не вернулась, чтобы его остудить.

До этих слов алхимик явно с трудом терпел ее присутствие. Теперь же он вытаращил глаза:

– Погодите! Дракана сказала: «Звезда не вернулась»?

– Она говорила, только падение ночи может остановить то, что началось, – кивнула Думаи.

Он зажал рот ладонью, уставился в пустоту. Забытая рука сползла к подбородку.

– Что с вами, мастер Кипрун?

– Ночное небо! – Отрывистый смешок. – Я должен был сам об этом подумать. Стойте, где стоите, вы оба!

Он бросился вон из комнаты, взлетел по ступеням, оставив Думаи с зажатыми в пальцах листами. Никея выбрала именно эту минуту, чтобы зайти в комнату Жизни и с любопытством оглядеть обстановку.

– Принцесса, – заговорила она, наткнувшись на ее испепеляющий взгляд, – я вижу, вы встретились с алхимиком.

– Я вижу, вы от меня не отстанете. – Думаи спрятала листы. – Давно вы здесь?

– Недавно. Очень не хотелось бы упустить окончание столь занимательной беседы.

– Страшно подумать, что будет, если речной хозяин упустит хоть слово из моих частных бесед!

Никея не успела ответить – ее чуть не сбил с ног нагруженный свитками мастер Кипрун. Оправившись, он нацелил на нее палец и объявил, сощурившись:

– Вас здесь не было.

– Не было, – улыбнулась Никея. – Прошу вас, продолжайте, ученый алхимик. Не обращайте на меня никакого внимания.

– Охотно, – сказал он и выложил свитки на верстак. – Принцесса Думаи, не многие могут похвастать, что сумели расшевелить мой разум. Сказанное вами мне кое-что напомнило.

– Что же, мастер Кипрун?

– Наш мир полон противоположностей. День и ночь, огонь и вода, небо и земля – то, что вверху, и то, что внизу. Внизу камень и огненный расплав. Мы, алхимики, давно знаем, какая сила пылает под нашими ногами. Там, в кузнечном горне мира, образуются металлы и драгоценные камни. – Он сверкнул кольцами, поясняя свои слова. – Алхимия пытается воспроизвести эти процессы. Мы варим металлы на своем слабом огне в надежде преобразовать их: обратить железо в золото и так далее – или постичь их природу. Например, узнать, почему камень долговечнее плоти.

– При чем тут слова Фуртии?

– Алхимики изучают землю. Астрономы смотрят в небо. Каждая наука для овладения ею требует целой жизни, и потому лишь немногие пытались повенчать искусство золота с искусством серебра. – Он развернул большой пергаментный лист. –