как зеленая дракана проламывает лед на озере Долгих Дней.

На поверхность она поднялась не одна.

56

Запад

Ливень шел три полных дня. Едва он загасил последний пожар в Аскалоне, герцог Робарт разослал гонцов по провинциям. Вернувшись, те доложили, что стая змеев погубила без счета поля и сады в Луговом крае – житнице Иниса – и, напоив пастбища кровью, улетела на юг, вдоль Пути Святого, к Искалину.

Глориан смотрела на толкущуюся у ворот замка шумную толпу. Еще один мятеж. Больше всего ей хотелось выехать за ворота и утешить их, а ее не выпускали из башни Королев – запрятали, как винный бочонок в погреб, дожидаться принца Терико.

В полдень к ней зашла Флорелл:

– Ваша милость, благородный попечитель просит вас присутствовать. Прибыл королевский гонец.

Глориан встала:

– От моего нареченного?

– Не могу сказать.

– Скорей бы, – не Флорелл, а самой себе проговорила Глориан, меряя опочивальню шагами. – Скорее бы выйти на поле боя!

– Глориан, с рождением ребенка твоя жизнь не утратит ценность. Неужели ты хочешь оставить младенца сиротой? – возразила Флорелл. – Не забывай добродетель Умеренности. Да, в тебе хротская кровь, но и инисская тоже. Не все решает меч.

«Я должна верить в меч, – думала Глориан, – иначе сойду с ума».

Дамы надели на нее нижнее платье и юбки скромного серого цвета. Пока Джулиан заплетала ей косы, Адела с Хелисентой смахивали пылинки с плаща и рукавов. Хелисенту все еще мучил кашель.

– Флорелл, – позвала Глориан, – не принесешь ли мне стеганку?

Та промедлила с ответом:

– Вместо доспеха?

– Да.

Ей принесли стеганый доспех по ее росту – без рукавов, из темного сукна, с высоким воротом и железными вставками в подбивке. Одежда оказалась неожиданно тяжелой, но сейчас ее тяжесть скорее успокаивала. Флорелл, справившись с застежками, надела на Глориан корону.

Глориан до сих пор чувствовала себя самозванкой. Все эти наряды виделись ей ничего не значащей мишурой.

Герцог Робарт ждал у башни с мечом на поясе.

– Ваша милость, – заговорил он, уже в поклоне оценив ее одежду. – Спасибо, что не заставили меня ждать.

– Я была бы обязана вам за возможность сопровождать вас чаще, чтобы не терять из виду происходящее в Инисе. – Глориан вместе с ним прошла в сад. – В башне Королев от меня мало проку.

Она сама удивлялась своей решимости. После встречи с Фириделом что-то в ней переменилось. Взглянув в глаза злу, она меньше боялась всего прочего.

– Вас, ваша милость, известят обо всем, что вам должно знать, – хладнокровно ответил он. – И покидать башню вы, конечно, можете когда пожелаете, однако для вас это самое безопасное место. Не будем забывать о покушении в замке Глоуэн.

Они миновали группу расступившихся придворных. Те тоже одевались в цвет серого неба.

– Что до вашего утверждения, что с вас теперь мало проку, – заметил Робарт, – я не могу не возразить против такой оценки.

Они проходили мимо его предка, рыцаря Щедрости с колосом в руках.

– Вы бережете себя, чтобы оказать Инису величайшую услугу. Сейчас, как никогда, ваш народ будет утешен вестью, что королева принесла наследницу.

– Кстати, об этом. Гонец прибыл от принца Терико?

– Я знаю не более вашего, ваша милость. Я не смею принимать королевского гонца в отсутствие королевы.

Они вошли в тронный зал – огромный, выстроенный из светлого камня, наводившего на мысли о преддверии небесного чертога. Глориан обвела взглядом его своды, высокие окна и блестящие полы.

– Что в городе? – спросила она.

– Мы обеспечиваем самые насущные нужды. Продовольствие доставят из Болот и Холмов. Тем, кто остался без дома, придется, пока не отстроятся, довольствоваться кровом святилищ.

«Насколько же это затянется? – подумалось Глориан. – Что толку отстраиваться, если змей обещал вернуться?»

– Вы герцог Щедрости. Что у нас с приютами?

Она нарушила внушенное матерью правило: «Никогда не задавай вопросов». Впрочем, она не видела в том беды. Власти у нее нет. Возможно, знание обеспечит ей хоть малую толику.

– Приюты переполнены. Я позабочусь, чтобы они получали всю возможную помощь, – заверил, подходя к ступеням, Робарт. – Пока мы обдумываем свои действия…

– Что с обороной?

– Нет у нас обороны, кроме лучников и военных кораблей. Я осмотрел город, ваша милость, и убежден, что ни щит, ни оружие не помешают змеям повторить нападение.

– Я бы хотела отстаивать город рядом с вами.

– Разумеется.

Глориан пожалела, что не в ее силах прочесть мысли этого человека.

– Что вы собираетесь предпринять, благородный Робарт? – спросила она. – Пусть нам не победить Фиридела, но малых змеев мы могли бы разбить. Не пора ли призвать народ к оружию?

Должно быть, она не сумела скрыть недовольства. Регент остановился и повернулся к ней.

– Королева Глориан, мне несвойственны страсти. Мне случалось думать, не веду ли я род от рыцаря Умеренности, – суховато заметил он. – Я всегда предпочитал оценивать положение дел отстраненно, не позволяя себе поддаться горю или страху. Это позволяет мне мыслить ясно и трезво – но не примите мое бесстрастие за равнодушие. Мне очень дорого королевство, и я сделаю все, что необходимо для его спасения.

– Понимаю, – примирительно кивнула Глориан; они двинулись дальше. – Моя мать тоже не предавалась страстям.

– В отличие от вас. И вашего отца. – Герцог уделил ей редкую улыбку. – Вы во многом похожи на него.

– Благодарю.

– Вы дивно почтили его память после погребения.

– Это старинный хротский обычай. Они называют это ситамал – «последнее сказание». Так делали еще до Святого, только тогда они своих умерших сжигали.

– После такой песни умершего запомнит сама земля, – сказал герцог Робарт, и Глориан с любопытством взглянула на него. – Мне это интересно, ваша милость. Как глубоко ни погребай прошлое, оно всегда прорывается на поверхность. Я нахожу, что лучше понимать его, нежели бояться.

Поднявшись по шести крутым, сходящимся кверху ступеням – нарочно сделанным высокими для династии рослых королев, – Глориан остановилась. Перед ней стоял статный трон Иниса из молочного моргийского мрамора, изящный в своей простоте. Рядом приставили складное кресло. На балдахине цвета красного вина красовался герб Истинного Меча.

Глориан повернулась, опустилась на сиденье. Даже сквозь подложенную подушку чувствовался холодный твердый камень.

– Ваша милость… – Герцог Робарт уже стоял рядом; он тихо сказал: – Боюсь, на троне следует сидеть мне. Он символизирует высшую власть Иниса, которая пока в моих руках.

Он кивнул ей на кресло и добавил:

– Простите меня.

– Понимаю, – ответила Глориан, лицо ее вспыхнуло.

Регент вежливо выждал, пока она пересядет, и только потом, не выказывая никакой радости, занял трон, после чего дал знак распорядителю, и тот снова открыл двери.

В тронный зал вошла женщина. Ее каштановые волосы спадали до пояса. Одежда промокла, измялась, щеки раскраснелись.

– Подойди, – обратился к ней Робарт. – Кто стоит перед королевой Иниса?

– Ваша милость, благородный регент. – Она низко поклонилась. – Я Мара Гленн, дочь благородного Эдрика, барона Гленна Лангартского.

– Сестра Вулфа, – вслух припомнила Глориан.

– Да, ваша милость.

– Искренне соболезную.

– Спасибо. – Мара прервалась, чтобы откашляться в перчатку. – Простите, это от гари.

Дым до сих пор темным колпаком нависал над городом.

– Ваша милость, мои глубочайшие