комнате, соседней с Сию. Старики останутся позаботиться о детях. – Он крепко сжал ее руку. – Скоро увидимся, Тунува. Да сбережет тебя Мать.

– И тебя, Имин.

Он вышел. Тунува, склонившись, поцеловала в щеку Лукири и повернулась к двери справа.

Канту уложили в маленькой комнате. Ее тепло укутали, только одно плечо торчало из-под груды одеял. Постель придвинули поближе к очагу. Она не поднимала век, под которыми двигались глазные яблоки, но едва заметный румянец вернулся на щеки.

Тунува хотела уже выйти, когда Канта забормотала.

– Сабран… – Она шевельнулась, открыла глаза. – А, это ты, Тува?

– Канта, – Тунува села на край кровати, – как себя чувствуешь?

– Устала. – Она приподнялась, подтянув одеяло на грудь. – Я долго спала?

– С Карментума. Помнишь, что там было?

– Кажется, да. Большей частью. – Она опустила взгляд на свои пальцы. – Здесь холодно?

– Не особенно. – Тунува налила ей земляничного вина, подала чашу. – Ты звала во сне Сабран. Надо думать, не инисскую королеву?

– Это имя старше дома Беретнет. – Канта заглянула в чашу. – Сабран звали мою дочь. Я назвала ее по цветам сабры, растущим близ Унгулуса.

Она пригубила вино.

– Я своего сына назвала по звездам, – сорвалось с языка у Тувы. – В ночь, когда он родился, звезды горели, как светильники.

– В Инисе говорят, что дети, рожденные ночью, всегда суровы.

– О нет, он был такой веселый, – как с другого края света отозвалась Тунува. – Как родился, всё улыбался.

Она забрала у Канты чашу и сказала:

– Мне скоро уезжать в Эрсир. Началась война.

– Это будет не война, а бойня, – ответила Канта. – Создание похоже на Безымянного, а того никакая стрела не брала. И только один меч смог пробить его шкуру.

– Аскалон.

– У него было много имен.

– Ты не знаешь, что с ним сталось?

– Никто не знает. Галиан Беретнет унес эту тайну с собой в могилу. – Канта взглянула ей в лицо. – Ты хочешь спросить, что я сделала с тем змеем?

– Да.

Канта отвела взгляд.

– Тебе одной я доверю эту тайну, Тунува, – помолчав, сказала она. – Надеюсь, мои познания тебя не испугают.

– Меня трудно испугать.

– Сиден – магия глубин земли, от Огненного Чрева. Моя магия иная, она исходит сверху.

– От… от неба?

– Да. Наш мир – маятник, раскачивающийся между противоположными и равными силами. Я призвала белый свет – стеррен, он противоположен сидену. Он не горячий, а холодный и текучий, как вода. Он нарастает с приближением кометы, которая зовется Косматой звездой.

По спине у Тувы прошел холодок. Ни одна запись в архивах о таком не говорила.

– Так вот почему он мучителен для змеев, – поняла она. – Потому и мои силы подорвал.

– Да. Я призвала магию звездного света, как прежде призывала огонь.

– Ты сумеешь это повторить?

– Сомневаюсь. Видишь, сколько это отняло сил. Мой запас опасно истощился, а восполнить его я не умею. Пока не пришла комета. – Канта уныло взглянула на нее. – Мне так жаль, Тува. Я истратила единственное свое оружие, которое стоило предложить обители.

– Не извиняйся. Я полвека готовилась и все же оказалась не готова к схватке с таким змеем. Ты нас спасла. – Тунува накрыла ладонью ее руку. – Я уезжаю в Ираньям, на помощь королеве Дарании. Для тебя что-нибудь сделать до отъезда?

– Не надо… А вот я, пожалуй, помогу тебе. Та долина мне кое о чем напомнила. Копье Эсбар в самом деле принадлежало Сутту Сновидице?

– Насколько мы знаем, да. Клеолинда получила его от отца Селину. Единственное, что она взяла из причитавшегося ей по праву рождения.

– Легенда гласит, что Сутту окунула свое копье в звездный свет. Мне подумалось, не знала ли она, как и я, тайну стеррена. Копье, пропитанное его магией, может стать грозным оружием против змея.

– Стоит попробовать, – задумчиво кивнула Тунува. – Я возьму его с собой.

– Надеюсь, сработает. – Канта запнулась. – Ты рассказала Эсбар, что я сделала у тебя на глазах?

– Да.

– И тем заронила в нее недоверие, – угадала Канта. – Она меня боится.

Тунува промолчала.

– Это ничего. Понятно, что настоятельница, которой приходится оберегать столько народу, соблюдает осторожность, а я не могу сожалеть, что выдала свою силу, раз она спасла тебя. Ты мне друг, Тува. Впервые за столько лет…

– И ты мне друг. Эсбар приходится опасаться, но я верю, со временем она научится тебе доверять. – Тунува поднялась. – Если наберешься сил, чтобы присоединиться к нам в Эрсире, мужчины подберут тебе лошадь.

– Я не умею воевать, Тува. С меня не будет никакого проку.

– Ты могла бы провожать людей в безопасное место, но решать тебе. Пока оставлю тебя отсыпаться.

Она уже ступила на порог, когда Канта сказала:

– Тува, ты должна знать еще одно.

– Что же?

Видно было, что Канта взвешивает каждое слово; глаза ее стали глубокими, как озера.

– Наверное, надо было раньше сказать, но у меня не сразу сложилось в голове. Не хотела возбуждать надежды, Тува. Но теперь я не могу молчать.

– Слушаю.

– Я годами скиталась в дальних краях, но рано или поздно Инис всегда звал меня домой. В последнее свое возвращение я поселилась в северной провинции – Озерном крае. Там есть лес – дикий, темный и прекрасный. Он тянется через весь остров от моря до моря. Его почему-то боятся, называют Дебрями и рассказывают, будто там живет ведьма.

Тунува вернулась к ее постели и кивнула.

– Я до последних лет жила в местечке близ того леса, лечила людей. Правителя провинции зовут Эдрик Гленн. Он всегда был почитаем и честен, ничем не опорочил своего имени – и я насторожилась, когда пошли недобрые слухи о его семье. Впервые я услышала об этом на рынке в Вулстоу. Все и раньше знали, что благородный Эдрик усыновил двух детей своей сестры, а тут у него появился третий. О его рождении нигде не объявляли. Люди догадывались, что и этот ребенок приемный, – обычное дело. Инисцы высоко ценят щедрость, а есть ли лучший способ ее проявить, чем принять бедного найденыша? Но в следующие годы в селении распространились не столь похвальные слухи – их распустила кухарка, служившая раньше у Эдрика. Она рассказывала каждому, кто соглашался послушать, что того мальчика нашли в Дебрях и что за ним водятся странные силы. Он как будто не чувствовал холода. Он никогда не болел, часто плакал и говорил на языке язычников. Стали поговаривать, что на нем колдовская метка. – Видя, что Тунува качает головой, Канта пояснила: – Это старое суеверие. Ведьма или тот, кто проклят ведьмой, носят на себе метку, по которой их легко выследить.

– Какую же?

– Это может быть родинка или шрам на теле – или подозрительная сила. Я уже говорила, инисцы воображают, будто в Дебрях обитает ведьма. Доказательств ни у кого не было, зато слухи перелетали из уст в уста. Все гадали, не от нее ли этот ребенок, или не проклят ли ею, – и чурались его. Благородный Эдрик всеми силами отстаивал сына, но недоверчивые шепотки тянулись за ним