предстоящих истязаний. Но раздавшийся вопль вновь невольно привлёк внимание Джураева и он узнал вдруг в пленном того молодого солдата, который выбежал из-за бэтээраа для оказания помощи раненным. Опустив глаза, Мансур вслед за остальными приблизился к хохочущим над корчившимся от боли бойцом двум бандитам.

Мовсах обхватил ладонью – лопатой худое горло пацана и рывком заставил того приподняться. Глубокая рана не позволяла солдату встать на ноги и он тут же падал, оставшись полулежать, опираясь одной рукой о землю, а другой обхватив кровоточащий бок. Но Мовсах и не думал успокаиваться. Ухватившись за взлохмаченные волосы, он рывком задрал лицо пленника вверх.

– Плохо, что из-за раны твоей тебе жить считанные часы остаётся. Ну ничего, тебе и этого времени мало не покажется! Ты, свинья русская, пока не сдохнешь, криком заходиться будешь. Но сначала мы тебя все…

Подошедший Мансур не дал закончить фразу. Оттолкнув говорившего, он приставил ко лбу испуганного паренька ствол пистолета. Прогремел выстрел и бездыханное тело опрокинулось наземь.

– Ты что наделал, узбек! – вскочил на ноги Мовсах.

Вокруг мигом сомкнулось кольцо негодующих на Джураева бандитов. Мансур вложил в кобуру пистолет и обвёл окружающих заблестевшими от гнева глазами. Затем, оттолкнув стоявших перед ним чеченцев, вышел из раздвинувшегося круга. Через несколько шагов он остановился и, взглянув на застывшую толпу, через плечо бросил:

– Он был настоящим солдатом.

Глава 24

Малика с облегчением вздохнула, когда во дворе стукнула закрываемая дверь. Выглянув в окно, она увидела пересекающего двор мужа. Согнувшись чуть ли не до самой земли, он волок на себе того русского парня, который привёл к дому её сыновей. Выбежав, она помогла мужу занести обмякшее тело в дом. Асланбек уложив принесённого парня на пол и с трудом выпрямился, переводя дыхание.

– Он жив? – нагнулась над бледным лицом военного женщина.

– Жив, ранен только. Я его в суматохе, сразу же после боя под видом раненного нохчи вытащил. Каску с него снял, а с остальным железом возиться некогда было.

Он рукавом вытер градом катившийся со лба пот и склонился над неподвижным телом русского:

– Помоги снаряжение с него снять…

Повозившись, они вдвоём сняли с парня разгрузку, бронежилет и окровавленную одежду. Стянув нательное бельё, Асланбек осмотрел раненного. Пробитая голень была наскоро стянута бинтами, но под правой лопаткой кровоточила открытая рана. Перевернув военного на спину, он увидел такую же под грудью. Из рваной раны торчал кусок перебитой кости. Пришедший в себя раненный захрипел и открыл глаза. Он разлепил рот, силясь произнести какие – то слова, но изнутри вырвался лишь сдавленный стон. Попытавшись пошевелиться, парень снова потерял сознание.

– Ну чего ты рот раскрыла, Малика! – укорил жену Асланбек. – Давай быстро чем перевязать и бегом за Исой. Скажи: раненному помощь нужна его. О том, что он русский, не говори пока!

Иса вскоре подошёл. Это был высокий худой старик с колким взглядом синих глаз из-под мохнатых густых бровей. Взглянув на лежавшего перед ним раненного, он в раздумье пожевал губами, потом повернулся к хозяину и окинул его хмурым взглядом:

– С каких пор ты, Асламбек, о русских заботиться стал?

От такой неожиданной прозорливости старика тот пришёл в замешательство. Отведя глаза в сторону, он некоторое время молчал, но потом решился. С жаром он принялся рассказывать Исе всё произошедшее за последний час с его детьми и их неожиданным спасителем. Иса выслушал говорившего и молча осмотрел раненного. Затем поднял голову и, обращаясь к замеревшим возле него хозяевам, сказал:

– Раны тяжёлые, но спасти можно.

Через полтора часа старик вымыл руки и, отдав полотенце Малике, обратился к Асланбеку:

– Что от меня зависело, я сделал. Теперь его жизнь в руках Аллаха и ваших.

– Спасибо, уважаемый, что помог нам, – поблагодарил старика хозяин – но как ты догадался, что перед тобой русский?

Иса насмешливо посмотрел на него и, уже у порога ответил:

– Был бы наш – весь дом твой его родичами и друзьями набит был. И перевязан он был бы в свежие бинты. Да что говорить: везли бы его сейчас срочно к врачу или врача к нему, а не прятали, как ты… Увози ты его отсюда. Знаешь ведь наших! Русского долго не утаишь, к концу дня уже у тебя будут…

Проводив старика до ворот, Асланбек возвратился в дом и, задумавшись, остановился перед приходящим в сознание раненным. Подумать было о чём. С одной стороны: о своей безопасности и безопасности своей семьи особенно волноваться не приходилось, так как Асланбек и Малика принадлежали к наиболее влиятельному тейпу в селе. Но, с другой стороны: никаких гарантий безопасности этому русскому парню Асланбек дать не мог. Положение усугублялось так же тем, что большинство тейпа к тому времени уже приняло вахаббизм и все сколько-нибудь важные вопросы рассматривало со своей, довольно непредсказуемой точки зрения. О наводнивших же за последние дни село пришлых вооружённых формированиях говорить вообще не приходилось. Было ясно, что долго прятать у себя раненного опасно, и прежде всего для него самого. «Может быть, отвезти русского на машине отца прямо к окопавшимся в часе езды военным?» – напряжённо размышлял чеченец – «Но сейчас, как никогда, все подступы к ним перекрыты нашими… Даже если удастся прорваться через них, то сгоряча подстрелят военные! Да и обратно дорога будет заказана: увидев, что я русским раненного возвратил, боевики поступок мой безнаказанным не оставят! Нет, прежде с отцом необходимо посоветоваться. Да и без машины его мне не обойтись».

Приняв решение, Асланбек поручил заботы о раненном своей жене и направился к отцу. Отец его проживал в двадцати минутах ходьбы. Шагая по улице, Асланбек обратил внимание на царившее повсюду оживление. Высыпавшие за ворота своих дворов селяне громко выражали радость по поводу уничтожения русской колонны. Смеясь, они в который раз пересказывали друг другу о произошедших с ними событиях, не уставая делиться свежими впечатлениями.

– Аслан! – окликнули его вдруг со стороны собравшейся у забора группы мужчин.

Асланбек остановился и увидел неторопливо приближавшегося к нему своего дальнего родственника.

– Здравствуй, Хож-Магомед! – шагнул навстречу Асланбек, подняв обе руки для приветственных объятий.

Обнявшись, родственники обменялись парой необходимых при встрече фраз.

– Послушай, Асланбек! – наконец перешёл к делу Хож-Магомед – Всё село гудит: обсуждают произошедшее с твоими детьми. И конечно, все знают, что русского ты у себя в доме прячешь.

– Откуда знают? – насторожился Асланбек.

– Да не трудно догадаться! – усмехнулся собеседник. – После боя его среди трупов боевики не отыскали, а то, как ты перед этим раненного на себе тащил – многие запомнили.

Хож – Магомед помолчал, равнодушно глядя в сторону, и добавил:

– Ты дом свой надолго не покидай, а то в твоё отсутствие гости незваные навестят…

Поблагодарив родственника, Асланбек поторопился продолжить путь. Отец был дома. Шестидесяти лет от роду, он мало чем напоминал старика. Невысокого роста, худощавый, он сохранил ещё подвижность тела и остроту ума. Вот и сейчас отец, несмотря на всё неутихающую суету вокруг,