куриную ногу и два намазанных маслом ломтя белого хлеба: стыд запрещает ему разделить это с ними, но и слопать у них на глазах запрещает тоже.

– In Godsnaam eet, man! – велит она. – Ons is glad nie honger nie, ons is ook binnekort tuis: Мы не голодны, да и все равно скоро дома будем.

И она утаскивает Джона на прогулку вокруг пруда, чтобы Хендрик смог, повернувшись к ним спиной, торопливо сжевать свои яства.

«Ons is glad nie honger nie» – ложь, разумеется. Есть ей хочется смертельно. У нее от одного запаха холодной курятины слюнки потекли.

– Садись впереди, на козлы, – предлагает ей Джон. – Пусть наше возвращение будет триумфальным.

Так она и делает. Приближаясь к Кутзее, собравшимся, как она и предвидела, на веранде, она старательно изображает улыбку и даже помахивает, пародируя царственность, ладошкой. Получая в ответ легкий всплеск аплодисментов. Она сходит на землю и говорит:

– Dankie, Hendrik, eerlik dankie: Огромное спасибо.

– Mies, – отвечает Хендрик.

Сегодня, попозже, она зайдет в его домишко и даст ему немного денег: для Кэтрин, скажет она, на одежду для детей, – хоть ей и понятно, что деньги будут потрачены на выпивку.

– En toe? – спрашивает Кэрол – при всех. – Sê vir ons: waar was julle?

Где ты была? Наступает тишина – всего на секунду, но за эту секунду она понимает, что вопрос Кэрол, который выглядит как предложение отшутиться, ответить какой-нибудь остроумной колкостью, задан совершенно серьезно. Кутзее действительно желают знать, где пропадали она и Джон; им нужна уверенность в том, что ничего по-настоящему скандального не произошло. У нее даже дыхание от такой беспардонности перехватывает. Эти люди, знавшие и любившие ее все годы, прожитые ею здесь, думают, что она способна изменить мужу!

– Vra vir John, – резко отвечает она: Спросите у Джона – и уходит в дом.

Когда полчаса спустя она возвращается, в воздухе все еще витает неловкость.

– А где Джон? – спрашивает она.

Оказывается, Джон и Михиель всего минуту назад уехали на пикапе Михиеля к «датсуну». Они отбуксируют его в Лиу-Гамка, к автомеханику, который даст пикапу настоящий ремонт.

– Мы вчера не спали допоздна, – говорит ее тетя Бет. – Все ждали, ждали. Потом решили, что ты и Джон заехали в Бофорт и остались там ночевать, потому что Государственное шоссе в это время года небезопасно. Михиель утром позвонил в бофортский отель, а там говорят, что вас не видели. Он и во Фрейзербург позвонил. Мы даже вообразить не могли, что вы в Мервевилль поедете. Что вы там делали, в Мервевилле?

И действительно, что они делали в Мервевилле? Она поворачивается к отцу Джона:

– Джон говорит, что вы собираетесь дом в Мервевилле купить. Это правда, дядя Джек?

Наступает потрясенное молчание.

– Это правда, дядя Джек? – настаивает она. – Правда, что вы решили перебраться в Мервевилль?

– Ну, если ты так ставишь вопрос, – отвечает Джек; кутзеевскую манеру подтрунивать как рукой сняло, он сама осторожность. – Нет, на самом деле никто в Мервевилль перебираться не думает. У Джона была мысль – не знаю, насколько она осуществима, – купить там один из брошенных домов, подремонтировать и приезжать туда на отдых. Дальше этого наши с ним разговоры не заходили.

Отдых в Мервевилле! Неслыханно! В Мервевилле, не больше и не меньше, с его лезущими не в свои дела соседями и diaken-ом [священником], который стучится в твою дверь, требуя, чтобы ты непременно ходил в церковь! Как может Джек, бывший когда-то самым веселым и непочтительным из них, думать о переезде в Мервевилль?

– Ты бы попробовал сначала Кёгенап, Джек, – говорит его брат Алан. – Или Пофаддер. Знаешь, какой день считается в Пофаддере самым главным в году? Тот, когда из Апингтона приезжает дантист, зубы драть. Этот приезд называется у них «Groot Trek» – «Великий трек».

Когда легкости их существования что-нибудь угрожает, Кутзее спешат отделаться шуточкой. Это семейство очертило вокруг себя на земле маленький laager, через который не смеет переступить мир с его скорбями. Но долго ли смогут шуточки совершать свое волшебство? Однажды на их пороге воздвигнется самый великий недруг, Старуха с Косой, правя лезвие, выкликая их, одного за другим, по именам. Помогут им тогда шуточки?

– По словам Джона, вы собираетесь переехать в Мервевилль, а он останется в Кейптауне, – настаивает она. – Вы уверены, что сможете жить там один, дядя Джек, да еще и без машины?

Серьезный вопрос. Кутзее не любят серьезных вопросов. «Марджи какая-то мрачная стала» – так будут они говорить между собой.

– Ваш сын надумал завезти вас в Кару и там бросить? – спрашивает она. – Если дело идет к этому, почему вы не протестуете?

– Нет-нет, – отвечает Джек. – Ничего подобного. Мервевилль будет просто тихим уголком, где можно передохнуть. Если, конечно, мы что-то предпримем. Это пока всего лишь идея – понимаешь? – идея Джона. Ничего еще не решено.

– Он просто надумал избавиться от отца, – говорит Кэрол. – Решил свалить старика, точно мусор, посреди Кару и забыть о его существовании. А заботиться о нем придется Михиелю. Потому что Михиель окажется к нему ближе всех.

– Бедняжка Джон! – отвечает она. – Вечно ты думаешь о нем самое худшее. А что, если он правду говорит? Он обещает приезжать к отцу в Мервевилль каждую неделю, да еще и школьные каникулы здесь проводить. Зачем же отказывать ему в презумпции невиновности?

– А затем, что я ни одному его слову не верю. По-моему, весь этот план дурно пахнет. Да и с отцом он никогда не ладил.

– Но он же ухаживает за отцом в Кейптауне.

– Он живет с отцом только потому, что у него денег нет. Мужик тридцати с чем-то лет и без всякого будущего. Из Южной Африки он удрал, чтобы не загреметь в армию. Потом его выставили из Америки за то, что он нарушил закон. Теперь ему никак не удается найти порядочную работу, потому что уж больно он заносчив. Вот они и живут на жалкую зарплату, которую его отец получает, работая на автомобильной свалке.

– Ну уж это и вовсе неправда! – протестует она.

Кэрол моложе ее. Когда-то она, Марго, была лидером, а Кэрол следовала за ней. Теперь же Кэрол идет впереди, а она в тревоге плетется сзади. Как это могло получиться?

– Джон преподает в старшей школе, – говорит она. – И вполне прилично зарабатывает.

– Мне говорили другое. Мне говорили, что он готовит недоучек к поступлению в университет и получает за это почасовую оплату. Это подработка для каких-нибудь студентов. Да ты сама у него спроси. Спроси, в какой школе он преподает, сколько зарабатывает.

– Большая зарплата еще