кончиками пальцев или слизывала с них остатки фруктового сока – вот так ей было приятно, когда Франц ее держал. То, что она чувствовала тогда, очень сильно походило на…

Лора не успела понять, на что именно, потому что ровно в тот миг, когда она просто допустила эту мысль, кинжал в ее кармане неожиданно напомнил о себе. А может быть, она сама о нем вспомнила. Даже если ей мерещился его голос, то опасность, которой Лора могла – хотела – подвергнуть Франца, все равно была реальной. Потребовать вернуть ее домой, вновь ощериться, замкнуться, было спасением для них обоих. Глупый вампир! Он ведь даже не подозревал, насколько сильно тот кинжал жаждал его крови и каким он горячим стал, когда Лора почти позволила ее поцеловать.

Таким же горячим он вдруг стал и сейчас.

«Убей. Убей. Убей!»

Она невольно ахнула и тут же отбросила от себя нож, будто ужалилась. Скрипучий голос из глубин древних и темных, откуда они оба происходили родом, настырно повторил:

«Убей любимого, и способность ходить навсегда твоей станет».

«Ну же, исполни свою мечту! Окропи свои прелестные белые ножки кровью, и они тотчас заходят, зашевелятся, как будто всегда такими были…»

– Франц никакой не мой любимый, – выдавила Лора и, потянувшись через кровать с коляски, снова схватила надоедливый кинжал, впившись в него ногтями так, что те побелели. Она будто пыталась причинить ножу такую же боль, какую он причинял ей одним своим существованием. – Я вообще никого не люблю! Ни Титанию… – Нож снова нагрелся в ее ладони. – Ни Джека… – И вот опять. – Ни тем более Франца! – Он раскалился так сильно, что Лоре, шипящей, стало тяжело его держать. – Никто мне не нужен! Никто! И потому ты никого из них не получишь.

Лора глянула на подушку, затем на свой усыпанный стразами клатч, тоже добытый на одной из барахолок, и, стиснув зубы, все‐таки сунула в него кинжал, прямо к черному ведьминому камню, бутафорской волшебной палочке из пластмассы и губной помаде. Да, когда Лора носила нож с собой, ей было неспокойно, но когда оставляла дома, где его могли найти другие или где он сам мог найти кого‐то, ей было ужас насколько страшно. Тем более, если Титания не передумала и их план остается прежним, то кинжал может ей помочь. В конце концов, против зла иногда помогает только другое зло.

– А он ведь обещал, что я смогу ему костюм на День города выбрать… Эх, врунишка.

Это было первое, что услышала Лора, когда закончила припудриваться, впервые обведя глаза розовым, а не черным, и въехала в комнату Джека, где Франц и Титания ее уже ждали. Сам Джек будто бы ждал тоже: лежал все там же и так же, вытянув руки по швам в своем алькове, но уже не под тканевым покрывалом, а под шерстяным. Очевидно, Титании было тяжело видеть, как ничего не меняется здесь, и поэтому она меняла, по крайней мере, одеяла. На подоконниках, тоже ее стараниями, стало в разы больше цветочных горшков с домашними растениями, перенесенными из лавки, которую Титания закрыла насовсем после того, как спонтанно уволилась ее помощница. Вокруг люстры, будто ажурный плафон, вился дым от благовонных палочек с амброзией.

Этот запах, как и сам дым, напомнил Лоре о спиритическом сеансе, и она поежилась, растерла выступившую под блестящими рукавами гусиную кожу, прежде чем проехать глубже в комнату и погладить маленькие декоративные тыквы с голубыми свечами внутри, стоящие в ее углах, вырезанные не очень ровно, будто бы трясущейся рукой. Раньше Джек расставлял такие по всей Крепости ко Дню города, и вместе, вчетвером, они украшали дом. Даже плели гирлянды из желудей и сухих вязовых листочков, а накануне проводили грандиозную уборку, подметали, мыли полы и стены очищающим настоем из зверобоя и лимонника… В этом году, конечно, все было по-другому. Все было неправильно и не так. Даже Барбара не бесновалась в предвкушении веселья, как обычно, а лежала так же неподвижно, как Джек, забившись в щель под его кроватью, не шевелясь и никому не отзываясь, будто бы и впрямь всего лишь тень, отброшенная стоящим в изголовье ночником.

– А я, кстати, действительно выбрал! Костюм для Джека в смысле, – снова заговорил Франц, стоя рядом с понурым видом, и махнул головой на спинку стула, где поверх таинственного черного пальто, в котором Джека принесли к двери Крепости, висел с виду непримечательный свитер крупной вязки, джинсы с коричневым ремнем и еще какие‐то цепочки, браслеты. – Жаль, что он не сможет его надеть… Хотелось бы мне взглянуть на него в таком прикиде. Эй, а ты почему еще не в костюме, Тита?

А действительно, почему? Лора заметила это только сейчас, когда посмотрела на Титанию следом за Францем. Прихлебывая из фарфоровой чашки, она сидела в кресле нога на ногу в том же платье, в котором обычно копошилась в сырой земле: зеленый батист в коричневую клетку, белые рукавчики, кружевной воротничок, вышитый передник. Следы почвы виднелись на ее локтях – видимо, уже не поддавались стирке. Никаких украшений, никакой прически или макияжа на Титании не было, будто она, как Франц, решила притворяться на День города самой собой. В прошлом году она, помнится, была какой‐то там египетской богиней, а в позапрошлом – цветком со смешным ободком в виде лепестков. Титания уважала Джека, а потому чтила его традиции. Она бы никогда не отказалась наряжаться тридцать первого октября, как бы глупо ни было восставать против Ламмаса в праздничном костюме. Если только…

– Я не иду на День города, – произнесла Титания, как какое‐то проклятие, заставившее Лору сжаться в кресле, а Франца – стиснуть края своего плаща.

– Мы… Мы с Лорой пойдем вдвоем? – проблеял он как‐то совсем уж испуганно даже по меркам своей обыкновенной лени и трусости. – Но ты говорила…

– Я говорила, что нам нужно будет отвлечь внимание Ламмаса, когда все соберутся на площади, и отвлекать его так долго, как получится. Но «мы» необязательно означает всех троих, – пояснила Тита, со звоном возвращая чашку на блюдце. Лора вдруг увидела, что там плещется вовсе не чай, а нечто янтарное, оставляющее разводы на стенках и щекочущее нос горькими травами. Вино из белладонны. Впервые ей тоже хотелось его выпить, пускай это и был яд в чистом виде. – Вы должны чем‐нибудь занять Ламмаса и оставшихся его компаньонов, пока я тоже не приду на праздник.

– Что конкретно ты собираешься делать и почему именно во время самого празднества, а не, скажем, до? Сейчас? – поинтересовалась Лора раздраженно. Идея разделиться и тем самым разделить силы – причем совершенно несправедливым образом, Королева фей против