Призыв «не голосовать» повис в воздухе и служил постоянным напоминанием о воинственности профсоюза и доказательством того, что IBU на самом деле мешает эффективной складской работе Koch Industries.

Коллеги Дэвида Фрэнзена начали звонить ему на мобильный. Храбрость пропала в их голосах. Они упрашивали его, практически молили, чтобы он как-то урегулировал все дела с Koch Industries. Они хотели, чтобы контракт был закрыт, а сделка заключена. Даже если условия контракта были хуже, чем они надеялись, им необходимо было знать, что договор заключен. «Они звонили мне, буквально плакали в трубку. Парни с семьями говорили мне: “Мы не можем объявить забастовку. Нас никогда не возьмут назад. Мы никогда не найдем другую работу. Они нас предупредили”», — рассказывал Фрэнзен.

Давление на IBU резко усилилось. Хэммонду и Бакнуму сообщили, что пенсионный фонд профсоюза серьезно пострадал после финансового кризиса. Фонд потерял около трети своего капитала и теперь может стать неплатежеспособным. Это означало, что федеральное правительство может взять на себя реализацию программы и значительно сократить пенсионные выплаты. В связи с такой перспективой настроения в коллективе стали практически паническими. Пенсионные выплаты могут быть урезаны наполовину. Бакнум работал до самого утра, сидя за компьютером у себя дома и пытаясь разобраться в юридических аспектах пенсионного обеспечения. Он так до конца и не понял, какую позицию занимали члены его профсоюза в пенсионной системе. Команда IBU спросила у компании Koch Industries, собирается ли она участвовать в программе пенсионного обеспечения, это решение приняли все другие работодатели IBU. Koch Industries заявила, что компания будет участвовать в программе только в том случае, если сами работники также будут платить часть своей зарплаты в фонд пенсионного обеспечения. По словам Бакнума, такую жесткую позицию не заняла ни одна другая компания.

Прошло почти полтора года с момента начала переговоров по контракту. У работников так и не было нового договора. Они боялись, что на их место наймут других. Похоже, никакого прогресса они не добились. А теперь у них был еще и страх потерять пенсию.

Переговорщики из Атланты связалась с Хэммондом и Бакнумом и сообщили, что они нашли время для встречи.

И вот что ждало IBU

Они могли остаться на своей программе медицинского страхования, о чем профсоюз договорился с Барнардом. Но вместо 20 % от суммы страхового платежа они должны будут платить 25 %. Помимо того, что это сделало программу более дорогостоящей, это также увеличило риск для работников. Если цена на медицинское страхование резко возрастет в течение срока действия договора, то сотрудники будут вынуждены платить 25 % страховых взносов независимо от стоимости. IBU должны без какихлибо изменений принять новую политику Koch Industries в отношении присутствия персонала на рабочем месте. Если работник отсутствует более 1,9 % от общего рабочего времени, он может получить дисциплинарное взыскание и даже быть уволен.

Никаких изменений в системе организации труда не будет. Переговорщики IBU отказались от всех предложений по преобразованию системы организации труда, поскольку они добивались сохранения медицинской и пенсионной программы. Повышение зарплаты будет минимальным. В первый год зарплата работников IBU увеличится на 2 %, во второй год — на 1 %, потом снова на 2 % и затем опять 1 %.

Повышать заработную плату таким образом было все равно что толочь воду в ступе. Что касается пенсии, работники оставались на программе IBU, однако должны были платить из своего кармана, чтобы восстановить фонд.

Еще один пункт запрещал IBU соблюдать линии пикетирования — это важнейшее положение все чаще встречалось в трудовых договорах по всей стране. Это положение подрывало дух солидарности между коллективами, поскольку отказ пересекать заслон пикетчиков другого профсоюза становился нарушением, за которым следовало увольнение. Забастовка на нефтеперерабатывающем заводе Pine Bend компании Koch в 1972 г. продолжалась до тех пор, пока представители Teamsters отказывались пересечь линию пикета OCAW.

Теперь же, если профсоюз отказывался нарушить пикетную линию, рабочих незамедлительно увольняли.

Контракт именно с такими условиями предложила компания Koch зимой 2011 г. Хэммонд попытался было возразить, однако команда Koch Industries сказала: «Это последняя и лучшая версия контракта, которую мы предлагаем, и изменению она не подлежит. Что именно вам не понятно в этих словах? Это наше последнее предложение, лучше вы от нас не получите. Если вы от него откажетесь, будет хуже». И IBU назначил новое голосование по контракту.

В тот вечер Дэвид Фрэнзен вошел в зал профсоюза, готовый призывать коллег идти на забастовку Он думал, что компания блефует и что она не посмеет уволить рабочих или взять на их место других. Даже если бы до этого дошло, он, похоже, готов был рискнуть. Но прежде чем Фрэнзен смог выйти на сцену и обратиться к коллегам, Гари Бакнум остановил его.

«Мне пришлось отвести его в сторону», — рассказывал Бакнум. «Лучше согласись, — обратился он к Фрэнзену. —

Потому что дальше будет только хуже». Когда Стив Хэммонд вышел на сцену, чтобы обратиться к своим товарищам, он сказал, по сути, то же самое. Хэммонд излучал дух поражения. Он был представителем профсоюза, вдохновленным надеждой, полным решимости что-то изменить. И в декабре 2011 г. все, чего он смог достичь, был неудачный компромисс и частичная капитуляция. Членам IBU он посоветовал проголосовать за договор, потому что лучшей альтернативы у них не было.

Члены профсоюза были в ярости. За плечами были месяцы борьбы. Они ходили на митинги. Прибавку к зарплате они не видели уже полтора года с того момента, как начались долгие переговоры. Самым болезненным было ощущение неоправданных ожиданий. Профсоюз должен был сделать жизнь своих членов лучше, и он подвел их.

Члены профсоюза единогласно проголосовали против предыдущего соглашения, и теперь им, похоже, нечего было предъявить.

Алан Коте, президент IBU из Сиэтла, обратился к толпе и объяснил им суровые реалии ведения переговоров с Koch Industries. Люди не хотели ничего об этом слышать. «Какойто парень встал и крикнул президенту профсоюза что-то вроде: “А ты-то что в этом понимаешь? Ты просто повар на буксире, и для меня ты ни черта не значишь!”», — вспоминал Бакнум. Гул не утихал. За всю проделанную работу Хэммонд, Фрэнзен и Бакнум получили лишь презрение своих собратьев.

Но это презрение не могло быть воплощено в конкретные действия. Идея пойти на забастовку была немыслима. Кто-то выплачивал ипотеку. У кого-то была медицинская страховка. У других — кредиты, у третьих — счета за обучение. У членов IBU не было выбора, они не могли лишиться работы. По результатам голосования контракт был принят.

Гари Бакнум решил не выдвигать свою кандидатуру на переизбрание. Бессонные ночи, работа в выходные и разочарование — это было слишком. Хэммонд, однако, решил снова участвовать в выборах и победил. За столом переговоров он проиграл, и он это знал. Чувство надежды, которое побудило его стать профсоюзным лидером, теперь превратилось в чувство смирения. Он стал вести оборонительную игру и быстро понял, что проигрывает.