А после смерти родителей, лишившись двух единственныхблизких свидетелей ее развития, она просто не могла дальше сотрудничать сФоксом в вопросах своей карьеры.

Что ж, все это я понял практически с самого начала. Я понялэто по ее бесконечному повторению сонаты № 21, и, думаю, доведись тебе ееуслышать, ты тоже это понял бы. Я хочу, чтобы ты ее послушал. Понимаешь, Сибилсовершенно не смущает, если ее соберутся послушать другие. Если ее будутзаписывать, она не засуетится. Если другим нравится ее слушать, если ей говорятоб этом, она приходит в восторг. Но у нее все очень просто. «А, значит, вамтоже нравится? – думает она. – Красиво, правда?» Вот что мне сказалиее глаза и улыбки, когда я впервые к ней приблизился.

И, полагаю, прежде чем продолжать – а мне есть что написатьо своих детях, – стоит разобраться с вопросом: а как я приблизился к ней?Как я оказался в ее квартире в то роковое утро, когда Дора стояла в соборе икричала толпе о таинственном Плате, а я летел к небесам, и кровь бурлила в моихвоспламенившихся венах?

Я не знаю. Я располагаю утомительным сверхъестественнымобъяснением, подобным тем, которыми забивают тома члены Общества изученияэкстрасенсорных явлений или авторы сценариев о Малдере и Скалли, герояхтелесериала «Секретные материалы». Ими пестрят и секретные файлы архивов орденапсиходетективов Таламаска.

Грубо говоря, я вижу это примерно так. Я обладаюисключительно сильными способностями оказывать гипнотическое воздействие,перемещать свое зрение, пересылать свой образ на расстояние и воздействовать наматерию как на близком расстоянии, так и в тех случаях, когда она находится внеполя зрения. Должно быть, я каким-то образом во время утреннего путешествия коблакам воспользовался этой силой. Возможно, она вырвалась из меня в моментдушераздирающей боли, когда я во всех отношениях полностью вышел из строя иабсолютно не сознавал, что со мной происходит. Возможно, то был последний,отчаянный, истерический отказ смириться с возможностью смерти или же с ужасным,близким к смерти положением, в котором я оказался.

То есть, упав с крыши, обгорев, испытывая невыразимыемучения, я, возможно, нашел способ отчаянного мысленного избавления,спроецировав свой образ и силу в комнату Сибил, и их хватило, чтобы убить еебрата. Для духов, разумеется, невозможно осуществить достаточное воздействие наматерию, чтобы ее изменить. Значит, может быть, именно так я и сделал:спроецировал себя в духовной форме, положил руки на материю – Фокса – и убилего.

Но на самом деле я в это не верю. Я объясню почему. Преждевсего, хотя Сибил и Бенджамин, несмотря на всю свою показную, полную здравогосмысла отрешенность, не эксперты в вопросах смерти и последующей судебнойэкспертизы, оба настаивают, что, когда они избавлялись от трупа Фокса, он былобескровлен. На шее явственно виднелись раны от укуса. То есть они и по сей часверят, что я присутствовал там в материальной форме и что я действительно выпилкровь Фокса. Этого спроецированный образ сделать не может, во всяком случае,насколько мне известно. Нет, он не сможет поглотить кровь целой кровеноснойсистемы, а потом раствориться, вернуться в прежнее состояние. Нет, такоеневозможно.

Конечно, Сибил и Бенджи могут заблуждаться. Что они знают окрови и трупах? Но они фактически, по их словам, оставили мертвого Фоксапролежать два дня, ожидая, пока им поможет дибук – или ангел. Но за такой срокчеловеческая кровь оседает в самую нижнюю часть тела, и дети не могли бы незаметить такую перемену. Они же ничего не заметили.

Нет, у меня от этого голова разболелась! Суть в том, что яне знаю, как и почему я попал в их квартиру. Я не знаю, как это произошло. Но язнаю, как я уже говорил, что все увиденное мной в великом восстановленномкиевском соборе, в невероятном месте, было не менее реально, чем происшествие вквартире Сибил.

Есть и еще один существенный момент, пусть маленький, нокритически важный. После того как я убил Фокса, Бенджи видел, как с неба упаломое обгорелое тело. Он видел меня, как я видел его, из окна.

Существует одна ужасная возможность. Вот в чем оназаключается. Тем утром я должен был умереть. Я умер бы. Мое вознесение совершилосьпод действием безмерной воли и безмерной любви к Богу, в которой я, диктуясейчас эти слова, не сомневаюсь.

Но возможно, в критический момент мужество меня подвело.Меня подвело мое тело. И, ища убежища от солнца, стараясь пресечь свое мученичество,я наткнулся на неприятности Сибил и ее брата и, почувствовав, как сильно я ейнужен, начал падать к убежищу на крыше, где меня быстро накрыли снег и лед. Мойвизит к Сибил, согласно этому толкованию, мог быть лишь преходящей иллюзией,сильной проекцией самого себя, удовлетворением потребности выбранной наугадуязвимой девушки, которой грозили смертельные побои со стороны брата.

Что касается Фокса, я, несомненно, убил его. Но умер он отстраха: может быть, когда я надавил иллюзорными руками на его хрупкое горло,его сердце не выдержало – телекинез или внушение. Но я уже сказал, что не верюв это.

Я побывал в киевском соборе. Я проломил пальцами скорлупу. Явидел, как птица вылетела на свободу.

Я знаю, что рядом стояла моя мать, я знаю, что мой отец перевернулчашу. Я знаю, потому что уверен: ни одна частица меня не могла бы вообразитьсебе такое. Знаю, потому что увиденные мной краски и услышанная музыка не былипридуманы и прежде я такого не испытывал.

Ведь ни об одной из своих предыдущих грез я такого сказатьне могу. Когда я произносил слова молитвы в Киеве, я находился в царстве,состоящем из ингредиентов, которыми мое воображение просто не располагает.

Я больше не хочу об этом говорить. Анализировать – слишкомболезненно и ужасно. Я не собирался это делать, насколько сознавало мое сердце,и у меня не было над этим сознательной власти. Так просто получилось.

Если бы я смог, я бы вообще забыл об этом. Я так невероятносчастлив с Сибил и Бенджи, что, естественно, на время их жизни хочу забыть обовсем. Я хочу только находиться рядом с ними, что и делаю с описанной мной ночи.

Ты видишь, что я не торопился прийти сюда. Вернувшись в рядыопасных живых мертвецов, я с легкостью прочел мысли других вампиров и выяснил,что Лестат находится в своем заточении в безопасности и даже диктует тебе всюисторию, случившуюся с ним, с Богом Воплощенным и с Мемнохом-дьяволом.

Мне было очень легко разузнать, не обнаруживая собственногоприсутствия, что весь мир вампиров скорбит по мне со слезами и с большей болью,чем я мог предсказать.

Таким образом, уверенный в безопасности Лестата, сбитый столку, но испытывающий облегчение оттого, что к нему таинственным образомвернулся его похищенный глаз, я имел возможность пожить в свое удовольствие сСибил и Бенджи, что я и сделал.