Вряд ли.

Женщина вернулась к его столу.

— Ну, что скажешь? — спросила она.

— О чем?

— Отпусти, а?

— Не могу, — пожал плечами Хоуз.

— У меня тут пирожок в печке. — Женщина развела руки, показывая огромный живот. — Но я отплачу тебе позже, ладно? Когда все это закончится, а? — Она подмигнула. — Давай, отпусти меня. Ты такой красавчик, знаешь? Мы с тобой потом хорошо повеселимся, ладно?

— Это он-то красавчик? — возмутился один из пьяных. — Побойся бога, дамочка!

— Он очень милый, этот мучачо, — сказала женщина и пощекотала Хоуза под подбородком, словно он был славным десятилетним карапузом. Хоуз был ростом метр восемьдесят семь и весил теперь, когда перестал внимательно следить за рационом, под сто килограммов. У него были поразительной яркости синие глаза и огненно-рыжие волосы с белой прядью над левым виском — результат инцидента, произошедшего, еще когда он служил детективом третьего класса в тридцатом участке. Хоуз принял сигнал «10–21» — кража со взломом. Пострадавшая, настоящая истеричка, с диким воплем выбежала из своей квартиры ему навстречу, а управляющий здания прибежал на крик с ножом, увидел Хоуза, принял его за грабителя (который к тому времени был уже за восемнадцать кварталов оттуда), набросился и чуть не снял с него скальп. Врачи сбрили волосы, чтобы зашить рану, а когда волосы отросли, они оказались белыми — цвета страха Коттона Хоуза.

Седая прядь в волосах производила очень разное впечатление на очень многих разных женщин, однако ни одна из них не называла его красавчиком. Глядя на голые груди проститутки и ее оценивающие глаза, он начал думать, что, может быть, он и вправду красавчик. Он даже начал думать, что идея воспользоваться позже ее предложением не так уж плоха. Она была симпатичная, лет около тридцати пяти, живот выпирал, правда, как заградительный аэростат, но в остальном у нее было стройное тело, с длинными сильными ногами и очень красивой грудью. Демонстрируя свои прелести, женщина величаво прошлась вдоль стола Хоуза взад и вперед — черное пальто нараспашку, живот и грудь выпячены, как паруса океанской шхуны. Пьянчуги зааплодировали.

Впрочем, если он ее отпустит, Дженеро накатает ведомственную жалобу или выкинет еще какую-нибудь глупость. Пока Хоуз размышлял, как несправедливо, что ему приходится работать с таким типом, как Дженеро, из-за перегородки возник Хэл Уиллис, волоча за собой двух человек, скованных одними наручниками. Хоуз не мог определить, парни то были или девушки, потому что оба были в джинсах и шерстяных лыжных масках. Пьяные в клетке снова зашумели, на этот раз приветствуя пару в масках.

Кивнув всем, Уиллис заметил беременную проститутку в распахнутом пальто.

— Прикройтесь, дамочка, а то насмерть заморозите этих милых крошек, — сказал он, а затем бросил двоим в лыжных масках: — Сюда, джентльмены. Привет, Стив, — повернулся он к Карелле. — Начали рано сегодня, да? Кто это у вас в клетке? Хор мормонов?

Пьянчужки нашли это почти таким же смешным, как и беременную проститутку. Они веселились как никогда в жизни. Сначала стриптиз, теперь вот юморист с двумя парнями в чудных костюмах… Замечательное здесь место!

— Что у тебя? — спросил Карелла.

— Два грабителя в масках. Садитесь, ребята, — велел Уиллис своим арестованным. — Ты не поверишь, — сказал он Карелле, потом повернулся к печатающему Мейеру. — Ты не поверишь, Мейер.

— Чему я не поверю? — спросил Мейер, и его слова вдруг заставили всех в комнате притихнуть, будто великолепный инспектор манежа в цирке щелкнул кнутом, привлекая внимание к звездным исполнителям: невысокому, жилистому Хэлу Уиллису и двоим в масках. Беременная проститутка повернулась взглянуть на них и даже запахнула пальто, чтобы ее груди не отвлекали от основного действа. Пьянчуги прижались лицами к стальной сетке ограждения, будто приговоренные к смертной казни во второразрядном фильме, взглядом провожающие сокамерника в последний путь. Хоуз, Карелла, Мейер — все смотрели на Уиллиса.

Уиллис, любивший быть в центре внимания, отодвинул на задний план бандитов в масках и наручниках и начал рассказывать:

— Еду я, значит, на работу. Везу в багажнике зимние шины, потому что собирался поставить их в гараже на углу Эйнсли и Третьей. В общем, останавливаюсь там и прошу механика поменять мне шины — только не спрашивайте, почему я тянул до февраля, ладно? В «Альманахе фермера» писали, что зима будет суровой. Он начинает поднимать машину, а я беру ключ от туалета и иду отлить… простите, леди.

— De nada[51], — сказала та.

— А когда возвращаюсь, эти двое стоят там с пушками в руках и орут на механика, который со страху наделал в штаны и пытается открыть сейф. Механик лепечет, что не знает шифра, а эти два молодца орут, что ему бы лучше поскорее найти шифр, иначе они выбьют его гребаные мозги… простите, леди. И тут я выхожу из туалета, застегивая штаны.

— А дальше? — с искренним интересом спросил один из пьяных. Какое чудесное утро! Сперва танцы топлес, потом юморист, который вдруг оказывается еще и весьма умелым драматическим актером с хорошим чувством времени, и в придачу — группа поддержки в масках, прямо как в традиционном японском театре «но».

— Мне нужна попытка вооруженного ограбления в девять утра? — обратился Уиллис к пьянчугам. — Мне нужно вооруженное ограбление в какое бы то ни было время суток? — обратился он к беременной проститутке. — Я заезжаю в гараж, чтобы поменять шины и отлить, а тут — эти два панка.

— Так что ты сделал? — настаивал пьяный. Напряжение было невыносимо, тем более что от всех этих разговоров о туалете ему тоже захотелось писать.

— Чуть не сбежал оттуда! А ты бы как поступил? — спросил Уиллис Хоуза. — Застегиваешь ширинку и вдруг видишь двух панков с сорок пятым калибром в руках!

— Я бы сбежал. — Хоуз торжественно кивнул.

— Конечно, — сказал Уиллис. — Любой полицейский в здравом уме сбежал бы.

— Я бы тоже сбежал, — сказал Карелла, кивая.

— И я, — сказал Мейер.

— Не вопрос, — подытожил Уиллис.

Он начал входить во вкус. Он надеялся, что пьяница снова задаст вопрос о том, что случилось в гараже. Как любой хороший актер, Уиллис вдохновлялся реакцией публики. Его рост — метр семьдесят два — едва-едва удовлетворял требованию по росту для полицейских в этом городе, по крайней мере, когда он поступил на службу. С той поры требования изменились; теперь можно встретить полицейских и даже детективов, больше похожих на пожарные гидранты, чем на правоохранителей. Однако до недавнего времени Уиллис наверняка был самым маленьким детективом в городе; худощавый, с настороженным взглядом кокер-спаниеля на узком лице — юный двойник Фреда Астера с «особым следовательским» револьвером тридцать восьмого калибра вместо трости и умением выбивать ногами двери вместо умения выбивать чечетку на ступеньках лестниц.