Яр со всеми жесток, кто с ним рядом. Пусть он смелый и сильный, пусть Великих Зверей подчинил, но сам – лиходей и безумец. Дивлюсь, что ты его полюбила. А может и не любила? Ведунья тебя заставляет любить?

Сирин фыркнула и вытащила из застёжки на юбках клинок. Она срезала прядку чёрных волос со своей головы и заплела её в куколку.

– Ты не любишь Яра! – вдруг уверился Сава. – Пусть ходишь за ним, пусть греешь его на ложе, но будь ты свободна – не вцепилась бы в вымеска, выбрала кого-то иного! У ворожеи тоже может быть муж.

– Хых! – ухмыльнулась она, словно Сава сказал какую-то глупость и не мог даже представить, как крепко жизнь Сирин сплетена с Яром. Всё равно что травинки в свадебном обереге.

Она почти заплела куколку, осталось немного. Тем же ножом, которым срезала волосы, Сирин уколола себя за указательный палец и начертила на голове, животе и груди травяной куклы заветные руны и зашептала над ней. Закончив нашёптывать, Сирин надела травяной обережек на шею Саве. Он благодарно кивнул, но тут она взяла его за голову и поцеловала. Сава обомлел, но не растерялся и сжал её грудь, но тут же получил рукояткой атама под рёбра. Поцелуй полагался для скрепления оберега, Сирин не собиралась становиться вестой по-настоящему.

– Уразумел, – охнул Сава, потирая ушибленный бок. Оценив его взглядом, Сирин кивнула. Теперь ему не было смысла оставаться в пещере, но Сава не спешил уходить. Он оглянулся, глаза глиняных кукол под светом лучины блестели. На веточках вместо рук затянуты петельки из красных и белых ниток, но ни одной чёрной. Сава понял, что значат куклы для Сирин и по наитию встал перед ней на колени, схватил её за руки и заглянул в удивлённо округлившиеся глаза.

– Давай убежим! Зачем себя мучаешь? – задыхался он от волнения. – Зачем тебе Яр? Он бессовестный! Убежим далеко и будем жить вместе! Пищу сумею добыть, свою нору выроем или избу как у оседлых построим, лишь бы в любе с тобой! Хочешь – в избе буду жить, как простой человек, как надземник, токмо бы вместе!

Сирин опешила и испуганно смотрела на Саву. Никто и никогда ей раньше не признавался, никто и никогда не жертвовал ради неё.

– Я сильно сердцем к тебе прикипел! – заверял Сава. – Ты одного Яра видишь, привечаешь его, и зачем?! Он тебя мучает, истязает… а я мучаюсь без тебя! В ласке согрею, только позволь и не будет моей любви жарче! Коли ты птица ночная, так при тебе сторожем буду, слугой, от дурных взоров и бурь тебя охраню!

Сирин попыталась отнять руки от Савы, но он прижался губами и начал их целовать.

– Милая моя, родная, давай сбежим! Если сейчас мне откажешь – больше не попрошу. На всю жизнь верным останусь, для тебя одной дышать буду. Но, коль согласишься, коль осчастливишь меня, рядышком буду, по судьбе вместе пойдем, и дом у нас будет, и детки!

Сирин отдёрнула руки и отползла в дальний угол на лёжке. Става так и остался стоять на коленях и не понимал, чем обидел.

– Прости меня, – сокрушённо кивнул он. – Вижу, не люб тебе, зря явился. Забудь всё, что сказал, хоть от чистого сердца сказанное. Я – не Яр, и насильничать против воли не стану.

Он поднялся и ждал ответа, но ничего так и не услышал, и пошёл к выходу из пещеры.

– Ава…

Он оглянулся. Сирин старалась ему улыбнуться. Очень мало кто в племени относился к ней хорошо, и не было соплеменника, кого бы она могла назвать своим другом. Сава улыбнулся в ответ, пусть и печально, ведь знал: пока между ними есть кто-то третий, Сирин ему не достанется.

Он пошёл прочь от пещеры в глубокой задумчивости и вдруг внезапно натолкнулся на Яра.

Яр даже не поглядел на него, лишь слегка повернул голову. Его взгляд блуждал в глубоких раздумьях, словно мира не видел. Одной рукой Яр обматывал вокруг ладони платок.

– Яр? – позвал Сава. Лишь тогда он поглядел ясно.

– Позови Свирь и Вольгу к пустой норе на востоке. На охоту пойдём.

– На какую ещё охоту?

Яр задумчиво подобрал с груди Савы травяной оберег.

– За черту, – сказал он бесчувственным голосом.

Сава лишь и смог, что вздохнуть и, прежде чем помянул договор, Яр схватил его и притянул за обережек.

– Ты крестов ни боишься, а Савушка? – просипел он через зубы. – Пойдём ныне охотиться на крестианцев. Вызнать хочу, откель у предательской дочки глаза мои, и глаза моей матери!

**************

– Дашенька, спишь? – Женя присела на кровать и наклонилась над ней, пока Дарья сжималась под одеялом. В соседней комнате слышался голос отца, он обстоятельно расспрашивал Тамару и медиков из лазарета о ночном приступе. Дарья лежала, отвернувшись к стене. Лицо и волосы до сих пор были мокрыми – Тамара смывала кровь, шедшую носом.

– Ты не волнуйся, так у многих бывает в горячке, – утешала её Женя и гладила по спине. – Сны страшные снятся, а из-за температуры кровь носом идёт.

Она положила ладонь на лоб Дарьи. Но откуда ей знать, как тяжело не сойти с ума, когда падаешь в яму, полную мертвецов, когда на твоих глазах бьются два чудовищных волка и говорят по-человечьи. Она провалилась в кошмар – не по совей воле,