королевисьню.

Когда приехал Михайло да ис циста поля, —

Его стрецят кнесь Владимер да стольне(к)киевьской,

Он и сам говорит да таково слово:

«Уш ты ой Потыки́ Михайло да сын Ивановиць!

270. Наежджал как Ефремей-то Вахрамеевиць,

Он увёс-де твою да молоду жону!»

А тепере-то Михайлу да делать нецего:

Он уш скоро садилсэ да на добра коня,

И поехал Михайло ф сугон за Марьею.

275. Наежджал веть уш он их да на цистом поли,

На цистом-де поли да при белом шатри;

Не доехал тут Михайло да до бела шатра,

Он и вопит-крыцит своим громким голосом:

«Уш ты ой Ефремей ты да Вахрамеевиць!

280. Выходи-тко ты на поле на цистое:

А кому у нас на поли будёт Божья помошшь,

Кому достанитсе Бесмёртная Марья да королевичьня?»

А киналсэ-бросалсэ Ефремей тут да во белом шатри,

Выходил он веть на поле на цистое;

285. Выходила тут Марья да королевисьня.

Да припетили они Михайла да ко сыру дубу,

Привязали опутинками шелковыма;

Сами уехали они да во цисто полё,

Увели у Михайла да коня доброго

290. И со фсей ёго со збруной да з богатырьскою.

Лёжоцись тут Михайло да пот сырым дубом, —

Не из далеця-далеця да ис циста поля

А ползёт тут змея как да змея лютая,

Змея лютая ползёт да потколодная[116].

295. Приползла она к Михайлу да ко сыру дубу,

Перелизала опутинки шелковые, —

Тут отскакивал Михайло да от сыра дубу,

И пошол-де Михайло ф сугон за Марьею.

Он нашол-де уш их да на цистом поли.

300. На цистом поли настыг да при белом шатри;

Он и вопит-крыцит своим громким голосом:

«Уш ты ой Ефремей ты Вахрамеевиць!

Выходи-тко ты на полё на цистоё:

А кому будёт на поли Божья помошш,

305. Кому достаницьсе Бесмёртная Марья да королевисьня?»

Говорила тут Марья да королевисьня:

«Уш ты ой Ефремей ты да Вахрамеевиць!

Уш тибе-ка с Михайлом да делать нецего!»

Выходила сама к Михайлу на побытоцьку,

310. А брала-де Михайла да за русы кудри —

Овёрнула ёго да серым камешком,

Сами уехали они да во цисто полё.

А на этот-де веть да на сер-горюць камень

Наежджал тут Добрынюшка Микитиць млад,

315. Сам слезно нат камешком расплакалсэ.

Не из далеця-далеця да ис циста поля,

Ис того-де роздолья да ис шырокого,

Идёт веть уш тут да стар-матёр целовек;

Говорит тут Дубрынюшки Микитицю:

320. «Уш ты ой еси, Добрынюшка Микитиць млад!

Ты уш що же нат камешком росплакалсэ?»

Говорит тут Добрынюшка Микитиць млад:

«Потому я нат камешком росплакалсэ,

Що во камешки ес<т>ь да мне названой брат!»

325. Ише взял уш веть этот да стар-матёр целовек

А взял-де уш он да серой камешок,

Да вызнял веть он выше своей буйной головы,

Да бросил веть он да о сыру землю, —

А надвоё камень да росколу́пицьсе,

330. Тут выскакивал Михайло да сын Ивановиць.

Говорит ёму Добрынюшка Микитиць млад:

«У(ш) ты ой Потыки́ Михайло да сын Ивановиць!

Не ходи ты веть боле да уш за Марьею:

Потеряш ты свою да буйну голову!»

335. Говорит Потыки Михайло да сын Ивановиць:

«А хоша веть уш мне-ка да жывому не быть —

Не поступлюсъ я Бесмёртною Марьей да королевисьней:

А как я нонь выйду да на святую Русь, —

Меня малы-ти рибята да нонь дразнить станут,

340. Скажут: “Потыки Михайло да потерял жену,

А жену потерял да и со добрым конём

И со всей ёго со збруной да з богатырьскою!”»

А пошол опеть Михайло ф сугон за Марьею,

Он дошол тут до города Ефремеёва.

345. По-за городу ездила-гуляла тут Марфа да Ефремеёвна;

Прибрала она Михайла сына Ивановиця,

Посадила <о>на ф повоску да сибе в тёмную,

Завёзла-де она да веть во свой горот<д>

А во свой она горот<д> да на широкой двор.

350. Заходил тут Михайло да ф светлу светлицю.

А Ефремея Вахрамеевиця в доми да не слуцилосе, —

Он уехал гулеть да во цисто полё.

А стрецяла тут Марья да королевисьня;

А садила его <о>на за дубовой стол,

355. Напоила-накормила да ёго досыта,

А сама говорила да таково слово:

«Уш ты ой Потыки Михайло да сын Ивановиць!

Как приедёт Ефремей тут да Вахрамеевиць,

Я куды веть уш нонь тибя девать стану?»

360. Говорит Потыки Михайло да сын Ивановиць:

«Ты закинь-кось пот перину миня да пот пуховую!»

Она закинула пот перину ёго да пот пуховую.

Как наехал Ефремей тут да Вахрамеевиць,

Заходил-де уш он да во светлу грыдьню,

365. А садилсэ веть он да за дубовой стол

А хлеба-де, соли да он кушати.

Говорыла тут Марья да королевисьня:

«Уш ты ой Ефремей ты да Вахрамеевиць!

Кабы был Потыки Михайло да сын Ивановиць,

370. А що ты над им да стал бы делати?»

Говорит Ефремей тут да Вахрамеевиць:

«Я бы ссек у его да буйну голову!»

И откинула Марья перину скоро пуховую.

Ише ф та поре Ефремей тут да Вахрамеевиць

375. Он схватил со стены да саблю вострую,

Он и прямо скоцил да церес золот стол

Да церес свои есвы да фсё сахарные.

Говорит Потыки Михайло да сын Ивановиць:

«Уш ты ой Ефремей ты да Вахрамеевиць!

380. Ты мне дай строку до утра да хош до ранного

А до ранного утра да до светлой зори.

Ты ссекёш нонь у мня да буйну голову —

И нехто то не знат да не ведаёт;

Ты роскуй меня на стену да городовую, —

385. А пройдёт тода слава да фсё великая:

“Росковал Ефремей да Вахрамеевиць

Ише сильнёго руського могуцёго богатыря”, —

И тепере-то веть я дак у тибя в