О чувстве душевной близости я никогда столько не говорила.

А если и говорила, то не совсем так.

В рассказе Танарэса реальные факты перемежаются с рассуждениями о мире на двоих, о том, что всё в таком случае воспринимается особо и, кажется, просто не может быть другим. Это правда, но в мелочах мало похоже на действие связи между мной…

…между мной и…

Халэнном.

Танарэс не умолкает, он говорит и говорит обо мне и Халэнне, о том, что брат был частью мира и меня, о том, как без него всё потеряло цвет и смысл, и я вдруг понимаю, что эмоции в этой истории — это не мои и Халэнна, это чувства самого Танарэса.

Рассказывая обо мне, он говорит и о себе и своей сестре.

Его история смешивается с моей, но искренность в голосе, вера в эту историю не уменьшается.

Постепенно с меня и Халэнна Танарэс переходит на себя и Нильсэм. Как они играли. Мечтали. Читали. Шалили. Сбегали из дома. Как сразу после смерти матери он уговорил Нильсэм стать вампиром, и Нильсэм согласилась ради него, ведь она, как и мама, собиралась остаться человеком, а он один, без Нильсэм, не представлял себе вечность. Их отец выпросил для Нильсэм квоту на обращение, закреплённую за Изрель. Танарэс и Нильсэм, взявшись за руки, держались в момент обращения. Это был месяц смерти, последние дни. Их отец, едва сдав наследнику дела Наэрского кантона, завершил свой жизненный путь.

Танарэс рассказывает о безграничной поддержке Нильсэм в эти трудные годы. Как Нильсэм просила его найти себе кого-нибудь, ведь он уже взрослый, глава кантона, и пора заводить свою семью. Как она вносила в его жизнь радость и свет, отвлекала от дел, организовывала праздники и прогулки, знакомила с девушками, помогала с делами, выслушивала, оставляла ему маленькие подарки среди вещей.

Как Нильсэм ужасалась деяниям Неспящих, как настойчива была в желании их остановить. Как она уговаривала отпустить себя вместе с Марабелл шпионить за этими безумцами, как уверяла, что сестру главы кантона те не убьют, и что ментальная защита Санаду и Марабелл не подведёт.

И как потом целый год Танарэс — впервые оставшийся один, совсем один — получил по почте сначала голову, а потом останки сестры, и, каждый месяц получая эти ужасающие послания, находил припрятанные ею для него маленькие подарки, словно она всё ещё рядом, и это сводило его с ума.

Часть истории я слышала, но некоторые детали — нет.

Танарэс смотрит не на меня, на предметы в своих подрагивающих руках. По бледным щекам стекают слёзы, капают на колени.

Чувства его убивают, и он хочет, чтобы я тоже умирала?

— Со смертью Нильсэм я потерял часть себя, — не первый раз признаётся Танарэс. — И мне нечем эту пустоту заполнить. Тебе есть чем. Не отказывайся. Не повторяй мою судьбу.

Он поднимается. Неуверенно приближается ко мне, и Элор, хоть и насторожен, но не пытается его остановить. Танарэс кладёт на стол передо мной книгу в серебристой обёртке.

— Нильсэм её не дочитала. Собиралась вернуться и дочитать, но не смогла. Она тоже любила любовные романы и биографии.

Танарэс очень медленно выкладывает на стол вторую коробочку.

— А это тебе. На День рождения, которое ты так и не отпраздновала. — Он наклоняется, тянется через стол.

Бледный, сам весь встревоженный, Элор опять терпит это, хоть и подступает на несколько шагов ближе.

От Танарэса резко пахнет сладкими цветами с примесью острых пряностей. Его длинные чёрные пряди соскальзывают с плеч. Танарэс закрывает от меня свет магических сфер, холодное дыхание овевает лоб, а затем к коже прикасаются столь же холодные губы.

— Будь счастлива, — шепчет Танарэс. — Хотя бы ты будь счастлива.

И отступает. Весь какой-то ещё более поникший, словно рассказ отнял у него остатки сил. Разворачивается, задевая рукой перья на моём столе — они отзываются тихим шелестом. И, сутулый, потерянный, Танарэс направляется к выходу.

Элор провожает его… сочувствующим взглядом.

Разворачивается ко мне.

На побледневшем лице Элора много эмоций: сочувствие, жалость, проблески озарений.

— Я не спросила, что стало с Неспящими, — вспоминаю я.

От моего ровного голоса Элор вздрагивает и передёргивается. Напряжённо отвечает:

— Наказаны в соответствии со степенью вины… Ты не посмотришь подарок?

Склонив голову, раскрываю коробку: на тёмном бархате сверкает и переливается драгоценными камнями медальон. Это солнце. А с обратной стороны — луна. Внутри два портрета: меня… Халэнна на лунной стороне и Элора на солнечной.

Застываю, глядя на миниатюры.

В груди что-то колет.

— Ты не посмотришь книгу? — напряжённо спрашивает Элор.

Защёлкнув медальон, неторопливо разворачиваю лёгкий томик. Любовный роман. Судя по внешнему виду, из иного мира. «Целительница будущего короля». Название, кажется, мне прежде не встречалось, как и обложка с девушкой, нависшей над мужчиной, и автор с говорящим именем Любовь.

Накатывает знакомое оцепенение. Не знаю, сколько бы так просидела, глядя на обложку, но подходит Элор, вынуждая поднять взгляд.

Он смотрит странно.

Ждёт чего-то.

Я тоже жду.

— Ты что-нибудь… — Элор осекается. Облизывает пересохшие губы и смотрит на меня с надеждой. — Его рассказ что-нибудь в тебе пробудил?

— Нет. Но это было познавательно.

Зрачки Элора расширяются, губы дёргаются.

Понимаю, что надо было ответить иначе, но зачем, если я помню жизнь с Халэнном, и рассказ Танарэса во мне ничего нового не пробудил?

Но я ошибаюсь: с этого дня на рассвете мне снится не просто что-то смутно беспокоящее, а разорённый Неспящими родовой замок в кровавых подробностях и смерть Халэнна.

Это во мне хотели пробудить? Но зачем? Чтобы мне с эмоциями было так же плохо, как им?

* * *

Подо мной — мощное тело золотого дракона, крылья вспыхивают на солнце. Согретый магией ветер свистит в ушах. Элор кружит меня над Столицей, то и дело накреняясь, чтобы я могла рассмотреть улицы.

Здесь теплее, чем в Новом Дрэнте, и это сказывается на одежде жителей, но ничего более полезного из полёта почерпнуть не могу, как ни стараюсь.

«Держись», — раздаётся в мыслях голос Элора.

Крепче обнимаю его шею, распластываюсь по холке. Пальцы цепляются за горячие чешуйки.

Возле частных домов у окраины Элор ныряет вниз, складывает крылья. Миг стремительного падения — и он распахивает крылья, резко тормозя над крышей одного из домов. Медленно приземляясь, Элор начинает превращаться в человека. Порывами ветра и взмахами крыльев удерживает нас достаточно долго для мягкого приземления на черепицу. Я соскальзываю со спины Элора, и он втягивает крылья.