Ненавижу. Убила бы собственными руками!

***

Привести в зиккурат Архисовета журналистов оказывается легче лёгкого. Впрочем, занимается этим не Леонхашарт: их, а также членов Совета демонов, по его просьбе приглашает сам Гатанас, согласный на всё, лишь бы истинная пара сотрудничала.

– Без моей кодовой просьбы Настя не сдастся, а так как я не знаю, где её искать, моё выступление – лучший способ найти её быстро, – так объясняет Леонхашарт своё желание по телефону. – И хочу, чтобы всё было прозрачно, так мы сможем обратиться за защитой в полицию, заставить всех охранять меня с Настей усерднее.

Леонхашарт не знает, верит ли ему Гатанас или просто попробует решить дело миром, главное – в зал Архисовета прибывают и советники, и журналисты. Набиваются на каменные ступени-сидения довольно плотно, тележурналисты устанавливают камеры в проходах.

Самый опасный момент – вход в зал заседания Архисовета, именно здесь Леонхашарта могут попытаться скрутить, поэтому события в зале он отслеживает и по камерам, и по идущей онлайн трансляции с ожиданием «героя дня».

Убедившись, что трансляция действительно идёт онлайн, без запоздания и проверив магией окружающее пространство на всякие неприятные сюрпризы, Леонхашарт выходит из библиотеки Архисовета и направляется прямиком к двери в зал заседания (она находится практически напротив его недавнего убежища).

Появления его сразу здесь настолько не ожидают, что не сразу замечают, а когда замечают – все приходят в движение. Но не нападают, нет: смотрят, примеряются, шушукаются.

Бледный Гатанас топчется на арене амфитеатра между микрофоном на длинной стойке (для предполагаемого обращения Леонхашарта к наракцам) и ступенями к пустующему трону.

У журналистов даже хватает выдержки не наброситься с вопросами сразу, а может им запретили делать это раньше времени.

Как мимолётно отмечает Леонхашарт, большинство направленных на него взглядов скорее любопытно-недоверчивые. Впрочем, и к власти, и к высшему слою журналистов часто приходят демоны довольно циничные, не склонные верить в сказки об истинных парах. Такая пара представляет для них технический интерес, но никак не является предметом благоговения.

Всем скорее интересно и сомнительно, и может быть немного страшно, ведь истинная пара должна быть запредельно сильна.

Под прицелом почти сотни пар оценивающих глаз Леонхашарт минует входную арку в зал заседаний, минует проём между сегментами амфитеатра, выступает на круг центральной площадки.

У Гатанаса нервный тик, слишком суетливые движения, он теребит микрофончик на отвороте накидки и передёргивает плечами, когда всё здание вздрагивает от очередного мерного удара. «Переживает старик», – почти сочувствует ему Леонхашарт.

Почти.

Осторожно отступивший в сторону Гатанас прокашливается и обращается к остальным:

– Представляю вам нашего будущего спасителя, защитника Нарака. Как и его доблестный отец, ценой своей жизни спасший кольцевой город от разрушения…

«Он же надеется, что я поступлю как отец. Он правда надеется, что пример отца для меня – эталон. И так было бы, если бы не Настя», – понимает Леонхашарт, но опять же мимолётно, потому что сейчас всё его внимание сконцентрировано на происходящем вокруг.

Пусть внешне он безмятежен, но внутри – сама сосредоточенность, внимание и сила.

Леонхашарт взывает к своей магии, он ощущает её чётко, – её и её средоточие внутри него, – он готов использовать её в любой момент, он уже охватывает окружающее пространство своей силой.

– …Леонхашарт спасёт нас всех от Безымянного ужаса!

Леонхашарту кажется, что Гатанас уверяет самого себя: такой страх плещется в его светлых глазах.

«Он боится, что я его сейчас убью?» – мысленно усмехается Леонхашарт и проходит мимо под судорожный вдох Гатанаса.

Перед ступенями к трону Леонхашарт замирает – после этого назад дороги не будет, ступившему на них путь или наверх, или в могилу. Третьего в борьбе за власть над всем Нараком не дано. Но Леонхашарта и так практически лишают выбора: либо он подчиняется и умирает вместе с Настей, либо подчиняет всех и получает шанс выжить.

Замирает Леонхашарт всего на мгновение, да такое краткое, что замечают это лишь самые-самые внимательные, а для большинства его шаг на первую ступень к трону выглядит уверенным.

Оцепенение спадает с находящихся в зале, когда Леонхашарт оказывается на третьей ступени.

– Что он творит?

– Он обезумел?

– Это что, вызов?!

– Как он смеет!

– Это что?

Под лихорадочную разноголосицу Леонхашарт поднимается на самый верх и садится на каменный трон императора Нарака, тем самым объявляя его своим.

Смотрит в камеру, прекрасно зная, что совсем недалеко отсюда на экран, следя за ним, смотрит Настя, и этот твёрдый, успокаивающий взгляд предназначен ей.

После чего Леонхашарт во всеуслышание объявляет:

– Я заявляю право на престол. Есть желающие оспорить мою власть?

Ситуация получается почти забавная: военных, привычных к дракам, достаточно среди совета демонов, но в него входят обычные демоны, а они рогами не вышли дуэли архидемону устраивать, особенно сейчас, когда Безымянный ужас настолько занят межмировым переходом, что и на боевую трансформацию архидемона может внимания не обратить, и тогда этот архидемон раскатает обычного демона так, что мало не покажется.

Рогами вышли сами члены Архисовета, но… среди них полно мужчин в возрасте, и тех, кто боевые техники не изучал. Да и Безымянный ужас может не обратить внимания на одного трансформировавшегося в боевую форму, но если их будет двое? Вдруг ринется сюда? Это безумцу, заявляющему право на трон, может быть всё равно, а остальным – нет. Но без боевой ипостаси не победить…

Так и получается, что одни силами не вышли, другие боятся.

Поэтому на дуэль Леонхашарта не вызывают, но говорить-то не запрещено, говорить не страшно.

И на Леонхашарта обрушивается шквал возмущений-осуждений-увещеваний.

– Да как ты смеешь, мальчишка!

– Что ты о себе возомнил?!

– Это безответственно!

– Позор рода Мацабьеров!

– Кто-нибудь, вызовите кого-нибудь, пусть с ним что-нибудь сделают!

А так как Леонхашарт равнодушно слушает и никому не отвечает, взбудораженные архисоветники и советники начинают переговариваться и друг с другом тоже, перекрикивая соседей – всё громче и громче. В шумный сумбур вливаются комментарии журналистов и их переговоры с начальством – опять же громкие, чтобы перекричать гвалт. Ещё и земля время от времени вздрагивает, прибавляя паники и нервов.