Но она прижималась все теснее, пальцы действовали вовсе ужнедвусмысленно – и впервые за все время, что Мазур ее знал, это у него невызвало ровным счетом никакой реакции, прежде прямо-таки взрывоподобной.Понемногу и она начала что-то соображать, прошептала с нескрываемой обидой:

– Брезгаешь?

– Глупости, – шепнул он без особой уверенности.

Он сам толком не описал бы, что с ним происходит. Он любилее, но забыть ничего не мог, и в мешанине чувств все же главенствовала над всемостальным оскорбленная мужская гордость, все то же пещерное, поднимавшееся изглубин души...

Ольга отвернулась, резко перекатилась на левый бок.

– Малыш... – Мазур попробовал тронуть ее за плечо.

Она яростно отмахнулась локтем, не оборачиваясь. Бесполезно,это надолго... Мысленно плюнув, Мазур сунул сигарету в рот и в который уж разпопытался лениво угадать, что им завтра предстоит отвоевывать.

* * *

...Утром Карабас, явившись в самом прекрасном расположениидуха, приволок старенький фотоувеличитель и картонную коробку с прочимипринадлежностями. Надя сфотографировала и Карабаса в том числе – Мазур былоудивился сначала, но тут же понял: предназначенного на заклание не стоит пугатьраньше времени. Вновь ворохнулись подозрения, и расстаться с ними былотрудненько.

Отпечатав снимки, Надя забрала у него милицейскоеудостоверение и надолго заперлась в дальней комнате, прихватив тот самыйнаборчик, смахивающий на арсенал ювелира и напомнив категорически, чтобы никтои носа не совал, «не вздумал сопеть над душой».

Делать было решительно нечего. Ольга, определенно дувшаяся,сразу после завтрака завалилась спать, зевавший Карабас ушел в другую комнату ипоследовал ее примеру. Мазур с Крестом часа два играли в шахматы, поставиввместо недостающих фигур два пистолетных патрона, рублевую монету и пробку от«фанты». Довольно быстро Мазур понял, что столкнулся с достойным противником, изаиграл всерьез, – но все равно не получилось ни решающей победы, нирешающего поражения, достойная боевая ничья.

Маясь бездельем, тщательно разобрали и смазали пистолеты.Посидели на кухне над планом, разбирая варианты атаки. Очень быстро Мазурпонял, что Крест в армии никогда не служил, вся его изобретательность и умд р у г о г о происхождения... А впрочем, этоничего не меняло.

Часам к шести вечера Надя кончила работать. В данном вопросеМазур вряд ли мог бы сойти за эксперта, но, на его дилетантский взгляд,паспорта четы Карпсатовых со всеми необходимыми штампами и печатями былисработаны превосходно. С час он под чутким руководством Креста придавалдокументам потрепанный вид – оказалось, сложная и изощренная процедура, целаянаука. Хорошо еще, красные корочки не требовали такой операции. Но с паспортомКарабаса Крест возился еще более тщательно.

Оглянувшись на плотно притворенную дверь кухни, Мазурпоинтересовался:

– Что, каждую мелочь отрабатываешь?

Крест еще тише ответил, изобразив намек на улыбку:

– Тут случай особый. Ложный следок. И неплохой. Ты запомнинакрепко, полковник, – уже взявшись за это дело, мы с тобой покойники.Теоретические. Вот и надо мозгу изощрить, чтобы в практические неперепрыгнуть...

У Мазура давно уже зародились подозрения, что эта парочкамастеров на все руки может представлять собой часть чего-то большего – какидущий на задание «морской дьявол», даже будучи одинок, остается частьювоенного флота. Но вопросов он, естественно, задавать не стал – к чему?

В восемь проснулась Ольга, встала все такая же нахмуренная,ее взгляд старательно скользил мимо Мазура, и он почел за лучшее оставить всекак есть, не углубляясь в дебри словесных разборок. Крест моментально просек,что меж ними пробежала чертова дюжина черных кошек, но держался так, словноничего не замечает, долго развлекал Ольгу то ли выдуманной, то ли правдивойисторией о том, как его хороший знакомый бежал из лагеря в бензобаке КРАЗа.К молчаливому неудовольствию Мазура, с Крестом Ольга держалась не в примерлюбезнее, даже невинно кокетничала. Должно быть, на лице у него что-то этакоевсе же отразилось – Крест, когда они остались на кухне вдвоем, ухмыльнулся:

– Оберст, что ты звереешь? Не бери в голову, я ж шутейноязык чешу. Скажу тебе по секрету – даже если когда и дернет бес в ребро, сНадюшкой не разгуляешься, ревнивая, что Отелло в портках...

– Да причем тут... – махнул рукой Мазур. – Простосложности.

– Поцапались?

– Как сказать...

– Ничего. Пройдет все гладко – тьфу-тьфу-тьфу! – онстарательно постучал пальцами по столу, – я тебе для нее дам одинсувенирчик – все сложности как рукой снимает. Еще с первобытных временпроверено...

Ближе к ночи и он откровенно занервничал – непрестаннорасхаживал по комнате и мурлыкал:

Мы пошли на дело, я и Рабинович,

Рабинович выпить захотел.

Почему ж не выпить бедному еврею,

если у него нет срочных дел?

Собственно говоря, дело не в нервах – Мазур сам прекраснознал, как мучительно медленно, тягуче ползет время перед схваткой, когда срокопределен заранее и отступить от него нельзя ни на минуту... Он и сам ненаходил себе места. Карабас несколько раз просил у Креста разрешения на«ма-аленькую дозу», в последний раз соглашался и на глоточек водки, но Крест вконце концов не выдержал, взорвался, рявкнул матом и полез за пистолетом. Аможет, взрыв был продуманным. Главное, Карабас утихомирился, поторчал на кухне,мешая готовившим ужин женщинам и допытываясь у Ольги, нет ли у нее младшейсестренки, столь же очаровательной (на сей раз уже Мазур чуть ему не врезал),потом сел к старенькому телевизору и печально смотрел какой-то дешевый триллер,запущенный по местному кабельному телевидению. Телевизор был черно-белый, да икассета оказалась не менее чем двадцатой копией, но Мазур с Крестом к немувскоре присоединились, бессмысленно пялились на экран, где какой-то удалецпобивал настольной лампой и ломом добрую дюжину ниндзей. А там и дамы к нимподсели – и все, словно большая дружная семья, отрешенно торчали у голубогоэкрана, любовались вторым триллером, потом ужастиком и мультфильмами, уйдя всебя, не перекинувшись ни словечком.

В третьем часу ночи Крест встал, решительно выключилтелевизор:

– Ну все, товарищи и дамы. Собрались внутренне, настроилисьна дело... Кто-то чего-то запамятовал? Нет? Уж вы, головастые мои... Дуремар,наган оставишь дома.

– Да я...

– Пусть они с пушками бегают, – Крест кивнул навыключенный телевизор. – Тебе в деле ствол без глушака ни к чему.Обесточил – и смотался в срок. Ну?

Карабас с превеликим сожалением выложил на стол черный наган– как ребенок, которого вынудили расстаться с игрушкой. Крест придвинул егоОльге: