Джейк задумался. Внутри у него все еще клокотал мрачныйсмех. Тик-Так, конечно, был малый довольно башковитый – он понимал, чтоРежь-Глотку, который все равно уже умирал, трудно будет убедить выдать пароль,даже если Роланд и возьмет его в плен. Тик-Так не учел другое: никудышнуюпамять Режь-Глотки.

"Не смейся. Если ты засмеешься, он действительновышибет тебе мозги".

Несмотря на свои смелые речи, Режь-Глотку с неподдельнойтревогой наблюдал за Джейком, и мальчику вдруг стал понятен факт, открывавшийперед ним широкие возможности: может быть, Режь-Глотку и не пугала смерть… ноуниженияон боялся как огня.

– Ладно, Режь-Глотку, – мирно сказал мальчик. – На этомклочке написано "тороватый".

– Дай сюда. – Режь-Глотку выхватил бумажку у Джейка из рук,спрятал ее обратно в шарф, поспешно обвязал голову желтой тканью и нажал кнопкуинтеркома.

– Тик-Так! Ты еще тут?

– А где же мне быть? У черта на куличках? – В тягучем, чутьгнусавом голосе звучало легкое изумление.

Режь-Глотку показал динамику покрытый белесым налетом язык,но его тон, когда он заговорил, был заискивающим, почти раболепным.

– Пароль – "тороватый". Поистине превосходноесловцо, будь я мерин! А теперь впустите же меня, разбрани вас боги!

– Конечно, – отозвался Тик-Так. Где-то неподалеку заработалневидимый механизм. Джейк вздрогнул. Колесо вентиля посреди двери завертелось.Когда оно остановилось, Режь-Глотку схватился за него, рванул дверь на себя,ухватил Джейка за руку повыше локтя и втолкнул за приподнятый порожек, в самоестранное помещение, какое доводилось видеть мальчику.

Роланд спускался в тусклый розовый свет. Из раскрытоговорота его рубахи выглядывали блестящие глаза Чика. До предела вытянув своюотнюдь не короткую шею, косолап шумно втягивал носом теплый воздух, струившийсяиз вентиляционных отдушин. В темных переходах наверху Роланд вынужден былцеликом и полностью полагаться на нюх косолапа и страшно боялся, что в текучейводе зверек потеряет след мальчика. Но, услыхав пение (сперва Режь-Глотки,затем Джейка) – его отголоски доносились к ним по трубам – стрелок немногоуспокоился. Чик вел правильно.

Чик тоже услышал голоса. До тех пор он двигался медленно,осторожно и даже время от времени возвращался по следу обратно, чтобы убедитьсяв своей правоте, но, заслышав голос Джейка, припустил бегом, натягиваясыромятный поводок. Роланд боялся, как бы Чик не окликнул мальчика своим резкимголоском – "Эйк! Эйк!" – однако ничего подобного косолап не сделал.Они добрались до шахты, которая вела на нижние уровни этого "Дицейскоголабиринта", и тут Роланд услышал шум нового механизма – возможно,какого-то насоса, – а следом гулкий металлический лязг смаху захлопнутой двери.

Очутившись на дне шахты, там, где начинался квадратныйтуннель, стрелок окинул быстрым взглядом уходящий в обе стороны двойной рядсветящихся трубок. В них, увидел он, как и в вывеске над заведением Балазара вНью-Йорке, горел болотный огонь. Роланд повнимательнее присмотрелся к узкимхромированным планкам вентиляционных решеток на стенах под самым потолком, кстрелкам под ними, и освободил шею Чика от кожаной петли. Чик нетерпеливовстряхнул головой, откровенно радуясь, что избавился от поводка.

– Мы уже близко, – прошептал стрелок в навостренное ухокосолапа. – А потому должны вести себя тихо. Понимаешь, Чик? Тише воды, нижетравы.

– Ав-вы, – хриплым шепотом повторил Чик, что в иныхобстоятельствах было бы очень забавно.

Роланд спустил косолапа с рук, и Чик немедленно кинулся втуннель, вытянув шею и опустив мордочку к самому стальному полу. Роланд слышал,как зверек бормочет себе под нос "Эйк-Эйк! Эйк-Эйк!" Вынув револьвериз кобуры, стрелок последовал за косолапом.

Разверзлись хляби небесные, хлынул проливной дождь, и Эдди сСюзанной поглядели на громаду Блейновой Колыбели.

– Обалденный домина, только про въезд для инвалидных колясокзабыли! – перекричал Эдди грозу.

– Ну и ладно, – нетерпеливо отмахнулась Сюзанна,выскальзывая из кресла. – Давай-ка под крышу.

Эдди с сомнением оглядел уходящие вверх ступени. Они былиневысоки… но их было много.

– Сьюзи, ты серьезно?

– Догоняй, белый, – подзадорила та и с невероятной легкостьюпоползла вверх по лестнице, извиваясь всем телом и помогая себе ладонями,мускулистыми предплечьями и обрубками ног.

Она и в самом деле чуть было не обставила Эдди – томуприходилось бороться с железным страшилищем, и это не позволяло развить нужнуюскорость. До верхней ступеньки оба добрались, тяжело дыша и отдуваясь, а от ихмокрой одежды тонкими струйками поднимался пар. Эдди подхватил Сюзанну подмышки, подбросил, поймал, но вместо того, чтобы снова посадить молодую женщинув кресло, как собирался поначалу, задержал ее в объятиях, сцепив кисти рук унее за спиной, на талии. Не понимая почему, он чувствовал, что теряет голову отжелания.

"Дай передохнуть, – велел себе молодой человек. – Добралсясюда жив-здоров, вот гормон и заиграл, потянуло на сладенькое".

Сюзанна провела языком по полной нижней губе и запустиласильные пальцы в вихры Эдди. Потянула. Ощущение было болезненное – ипрекрасное.

– Я ж сказала, что обштопаю тебя, белый, – проговорила онанизким грудным голосом.

– Иди на фиг – это я тебя сделал… обошел на полступеньки, –Эдди старался, чтобы по его голосу нельзя было догадаться, как сильно он насамом деле запыхался, но обнаружил, что это невозможно.

– Может быть… и, кажется, совсем выдохся, а? – Рука молодойженщины вынырнула из волос Эдди, скользнула вниз, легонько сжала. В глазахСюзанны замерцала улыбка. – Впрочем, кое-чтоеще осталось.

В небе громыхнуло. Они вздрогнули, потом рассмеялись.

– Да ладно тебе, – сказал Эдди. – Не дури. Нашла время!

Сюзанна не стала спорить, но руку на плечо Эдди вернула несразу. Эдди решительно усадил ее в кресло и повез по огромным каменным плитампод крышу, но вдруг почувствовал укол сожаления и подумал, что такое жесожаление видел в глазах Сюзанны.

Там, куда не проникал ливень, Эдди остановился, и ониоглянулись. Площадь Колыбели, улица Черепахи и город за ними быстро исчезали взыбкой серой пелене. Эдди ничуть не огорчился. Лад не завоевал себе места в воображаемомальбоме его любимых воспоминаний.

– Смотри, – пробормотала Сюзанна. Она показывала наводосточную трубу неподалеку. Труба заканчивалась большой чешуйчатой рыбьейголовой. Судя по виду, эта рыба приходилась близкой родственницей драконоподобнымхимерам, украшавшим углы Колыбели. Из ее пасти стремительным серебряным потокомхлестала вода.