– Похоже, дождик зарядил всерьез, верно? – спросил Эдди.

– Ага. Будет лить, пока не устанет, а потом еще немного, изчистой вредности. Может, неделю. Может, месяц. Нам-то это, в общем, не важно –если Блейн решит, что мы ему не нравимся, он нас поджарит. Пальни-ка, золотко,пусть Роланд знает, что мы на месте, а потом давай осмотримся. Увидим, чтоможно увидеть.

Эдди прицелился в серое небо и спустил курок. Грянул выстрел– его-то и услышал Роланд, пробираясь следом за Режь-Глоткой и Джейком по щедроуснащенному ловушками лабиринту в миле от Колыбели. Эдди еще секунду постоял наместе, стараясь убедить себя, что его сердце ошибается, когда упрямо твердит,будто на мосту они простились со стрелком и мальчиком навсегда. Потом онпоставил пистолет на предохранитель, сунул его за пояс и вернулся к Сюзанне.Развернув кресло от ступеней, Эдди покатил его в колоннаду, которая вела вглубь Колыбели. Сюзанна тем временем перезаряжала револьвер Роланда.

Под крышей шум дождя казался потаенным, призрачным, и дажерезкие, трескучие удары грома звучали глуше. Колонны, поддерживавшиесооружение, были по меньшей мере десять футов в поперечнике, а их капителитерялись в темноте. Оттуда, из сумеречной тени, к Эдди доносилось воркованиеголубей.

Из полумрака выплыл указатель, подвешенный на толстых,серебрящихся хромом цепях:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

"НОРТ-СЕНТРАЛ ПОЗИТРОНИКС"

ПРИГЛАШАЕТ ВАС В КОЛЫБЕЛЬ ГОРОДА ЛАДА.

«– СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (БЛЕЙН)

СЕВЕРО-ЗАПАДНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (ПАТРИЦИЯ) -»

– Теперь мы знаем, как назывался тот поезд, который упал вреку, – сказал Эдди. – Патриция. Хотя с цветами тут напутали. Розовоеполагается девочкам, а синее мальчикам, не наоборот.

– Может, они обасиние.

– Нет. Блейн розовый.

– Откуда ты знаешь?

Эдди смутился.

– Сам не пойму… но знаю.

Они пошли по стрелке, которая указывала место стоянкиБлейна, и очутились в помещении, похожем на грандиозный зал ожидания. Эдди необладал способностью Сюзанны в моменты кратких озарений видеть иллюзорные, ноясные картины прошлого, и тем не менее его воображение населило это безбрежное,разделенное колоннами пространство тысячью спешащих людей; он слышал стуккаблуков и невнятное бормотание, видел объятия, приветственные и прощальные. Анад вокзальной суматохой разносился монотонный голос из динамиков, сообщаясвежую информацию о десятке различных пунктов назначения.

"Производится посадка на Патрицию, рейс Лад –Северо-западные баронства…"

"Пассажира Киллингтона, повторяю, пассажира Киллингтонаубедительно просят подойти к справочной на нижнем уровне…"

"На второй путь прибывает Блейн. До высадки пассажировосталось…"

Теперь здесь были только голуби.

Эдди пробрала дрожь.

– Посмотри на эти лица, – пробормотала Сюзанна. – Не знаю,как у тебя, а у меня мороз по коже, честное слово. – Она показала направо. Ввышине из мрамора стены выступали вытесанные из камня головы; они пристальновсматривались сквозь сумрак в пришельцев – суровые мужчины с резкими чертамипалачей, которым их занятие в радость. Семьюдесятью, а то и восьмьюдесятьюфутами ниже собратьев гранитными черепками и осколками лежали отвалившиесямаски. Те, что уцелели, были покрыты паутиной трещин и кляксами голубиногопомета.

– Должно быть, это были Верховные Судьи или вроде того, –Эдди тревожно разглядывал все эти тонкие губы и потрескавшиеся пустые глаза. –Только судьи умеют так глядеть – будто насквозь тебя видят и с потрохамисожрать готовы. Это тебе знающий человек говорит. Ни один из этихкостыляхромому крабу не отписал бы.

– Груда поверженных образов там, где солнце палит, а мертвоедерево тени не даст, – тихонько продекламировала Сюзанна, и Эдди почувствовал,что по телу у него поползли мурашки.

– Что это, Сьюзи?

– Стихи. Должно быть, автор этих строк видел Лад во сне, –отозвалась Сюзанна. – Идем, Эдди. Забудь их.

– Легко сказать! – Но он покатил кресло дальше.

Впереди из сумрака выплыла массивная ограда, похожая нарешетку замковых ворот… а за ней они впервые увидели Блейна Моно. Как ипредсказывал Эдди, он был розовый, того же нежного оттенка, что и прожилки намраморе колонн. Гладкий, обтекаемый, остроносый Блейн парил над широкимперроном и больше походил на живую плоть, чем на металл. Его поверхностьнарушалась только единожды – треугольным окном, снабженным огромнойщеткой-дворником. Эдди знал, что по другую сторону носа Моно есть второе окно сбольшущим стеклоочистителем, так что если смотреть на Блейна анфас, почудится,будто у него есть лицо, точь-в-точь как у Чарли Чух-Чуха. Щетки при этомказались бы хитро опущенными веками.

Белый свет из щелевидного проема в юго-восточной стенеКолыбели падал на Блейна длинным кривым треугольником. Корпус поезда казалсяЭдди выпуклой спиной сказочного розового кита – кита, замершего в полнойнеподвижности.

– Ух ты. – Голос молодого человека упал до шепота. – Мы егонашли.

– Да. Мы нашли Блейна Моно.

– Как по-твоему, он мертвый? Поглядеть,так мертвый.

– Нет. Спит, может быть, но мертвым его никак не назовешь.

– Ты уверена?

– А ты был уверен, что он окажется розовым? – Вопрос нетребовал ответа, и Эдди промолчал. Сюзанна подняла к нему лицо – напряженное иперепуганное. – Он спит, и знаешь что? Мне страшно его будить.

– Ладно, тогда давай подождем остальных.

Сюзанна покачала головой.

– Мне кажется, будет лучше, если мы попробуем подготовитьсядо их появления… потому что, мне кажется, они нагрянут в большой спешке. Вонтам к решетке присобачена какая-то коробка – видишь? Отвези-ка меня к ней. Онапохожа на переговорное устройство.

Эдди покорно повез Сюзанну к коробке. Та была приделана кстворке закрытых ворот в центре ограды, которая шла вдоль длинной стеныКолыбели. Вертикальные прутья ограждения были сделаны из чего-то похожего нанержавеющую сталь, прутья ворот – из декоративного железа, их основанияисчезали в окаймленных металлом отверстиях в полу. Эдди понял, что ни ему, ниСюзанне никак не протиснуться за барьер: зазор между двумя соседними прутьямине превышал четырех дюймов. Даже Чик пролез бы здесь с трудом.

Над головой возились и ворковали голуби. Левое колесо креслаСюзанны монотонно поскрипывало. "Полцарства за жестянку машинногомасла", – подумал Эдди и понял: сказать, что он напуган, значит ничего несказать. В последний раз такой ужас он испытывал в тот день, когда они с Генристояли на Голландском Холме, на Райнхолд-стрит, и глядели через улицу нагорбатый дряхлый Особняк. Тогда, в семьдесят седьмом, они не вошли в него; ониповернулись к дому с привидениями спиной и ушли, и Эдди помнил, что поклялся никогда– никогда – никогдав жизнине возвращаться туда. Ему очень хотелось бы сдержатьэто обещание, однако вот, пожалуйста, – он шел по другому дому с привидениями,и привидение было прямо перед ним: Блейн Моно, длинный, приземистый, розовый;он подглядывал за Эдди одним окном-глазом, как прикинувшийся спящим опасныйзверь.