Ступени, с четырех сторон огибавшие Колыбель, поднимались когромному открытому вестибюлю. Здесь не было плотных сплетений растительности,которые заслоняли бы обзор, но Эдди с Сюзанной обнаружили, что все равно немогут толком заглянуть внутрь: тень кровли-навеса была чересчур глубока. Попериметру крыши колонной по два выстроились тотемы Луча, однако углы отводилисьтварям, при виде которых Сюзанна горячо понадеялась, что никогда не встретитсяс ними иначе как в случайно приснившемся кошмаре, – устрашающим каменнымдраконам с чешуйчатыми телами, цепкими когтистыми лапами и отвратительнымипытливыми глазками.

Эдди тронул ее за плечо и показал куда-то на самый верх.Сюзанна задрала голову… и невольно затаила дыхание. Широко расставив ноги, надконьком крыши, много выше тотемов Луча и драконоподобных химер, словнооблеченный властью над ними, стоял шестифутовый золотой воин. Потрепаннаяковбойская шляпа, сдвинутая на затылок, открывала лоб, прорезанный морщинамизабот и тревог; на груди косо лежал шейный платок, словно только что стянутый слица, а перед тем долго, верой и правдой служивший хозяину защитой от пыли. Водном воздетом кулаке воин держал револьвер, в другом – нечто схожее соливковой ветвью.

Над Колыбелью стоял одетый в золото Роланд Галаадский.

"Нет, – подумала Сюзанна, вспоминая, наконец, что нужнодышать. – Это не он… но в каком-то смысле все-таки он. Этот человек былстрелком, и сходство между ним, мертвым, вероятно, уже более тысячи лет, иРоландом – вся правда ка-тета,какую тебе нужно знать ныне и присно".

На юге ударил гром. Стремительно несущиеся по небу тучиразорвала молния. Сюзанна пожалела, что у нее больше нет времени рассматриватьстатую, венчающую Колыбель, и зверей вокруг нее; на каждом из них как будтобыли вырезаны слова, и молодой женщине пришло в голову, что содержаниенадписей, пожалуй, стоило бы знать. Однако в сложившихся обстоятельствах нельзябыло терять ни минуты.

Там, где улица Черепахи вливалась в площадь Колыбели, помостовой проведена была широкая красная полоса. Мод и человек, которого Эддиокрестил Дживзом-дворецким, остановились на благоразумном расстоянии от красноймежи.

– Досель – и дальше ни шагу, – решительно объявила Мод. –Хоть жизни решайте. Все едино она человеку богами взаймы дадена. Что хотитеделайте, а я смерть приму по эту сторону запретной черты. Не стану яраззадоривать Блейна заради чужаков!

– И я не стану, – эхом откликнулся Дживз. Он снял свойпыльный котелок и теперь прижимал его к голой груди. Лицо Дживза выражалоиспуганное, благоговейное почтение.

– Отлично, – сказала Сюзанна. – Тогда брысь отсюда, оба.

– Стоит нам поворотиться к вам спиною, и вы застрелите нас,– дрожащим голосом вымолвил Дживз. – Сгнить мне в остроге, коли не так!

Мод покачала головой. Подсохшая кровь у нее на лице казаласьнелепой темно-багровой штриховкой.

– Про острог не скажу, а только не бывало на белом светестрелка, что стрелял бы в спину.

– Почем ты знаешь, что они и впрямь стрелки? Это они самитакговорят.

Мод ткнула пальцем в большой револьвер с изношеннойсандаловой рукояткой, который держала в руке Сюзанна. Дживз поглядел… имгновением позже протянул Мод руку. Та приняла ее, и представление Сюзанны оних как об опасных убийцах рухнуло. Они походили скорее на Гензеля и Гретель,чем на Бонни и Клайда, – усталые, перепуганные, смущенные, затерявшиеся в лесутак давно, что состарились в нем. Ненависть и страх ушли из ее сердца, уступивместо жалости и глубокой, щемящей грусти.

– Прощайте, – тихо сказала она. – Вы хотели уйти – идите. Ине бойтесь, мы с мужем не причиним вам зла.

Мод кивнула.

– Верю, что вы не хотите нам зла, и прощаю вам смертьУинстона. Но послушайте, что я скажу, не пропустите мимо ушей: ДЕРЖИТЕСЬПОДАЛЬШЕ ОТ КОЛЫБЕЛИ. Какие б вы ни напридумали себе резоны войти туда, сиирезоны недостаточно хороши. Войти в Блейнову Колыбель – смерть.

– У нас нет выбора, – отозвался Эдди, и в небе, будто в знаксогласия, вновь громыхнуло. – А теперь дайте-ка я кое-что растолкую вам.Я незнаю, что под Ладом есть, а чего нету, зато знаю вот что: барабаны, с которымивы носитесь как дурень с писаной торбой, – это часть записи – песни,– сделаннойтам, откуда родом я и моя жена. – Он посмотрел в их непонимающие лица иразочарованно воздел руки: – Матерь божья коровка, не въезжаете, что ли? Вымочите друг дружку из-за паршивой мелодийки, которая даже синглом так и невышла!

Сюзанна положила ему руку на плечо и тихонько пробормотала:"Эдди!". Эдди точно оглох, его взгляд метался от Дживза к Мод иобратно к Дживзу.

– Хотите увидеть чудовищ? Тогда посмотрите внимательно другна дружку. А когда вернетесь в ту дурдуху, которую вы называете своим домом,хорошенько приглядитесь к своим друзьям и родственничкам.

– Не понимаете, – сказала Мод. Глаза ее были темными исерьезными. – Но поймете. Да. Поймете.

– Ну идите же, – спокойно велела Сюзанна. – Говорить нам свами толку мало, напрасное сотрясение воздуха. Идите своей дорогой ипостарайтесь вспомнить лики своих отцов, потому что, похоже, вы давным-давнопотеряли их из виду.

Без единого слова Мод и Дживз отправились обратно той жедорогой, что пришли. Однако время от времени они все-таки оглядывались – ипо-прежнему держались за руки: Гензель и Гретель, заблудившиеся в чаще темноголеса.

– Выпустите меня отседа, – тяжело выговорил Эдди. Поставив"Ругер" на предохранитель, он сунул его обратно за пояс штанов ипротер покрасневшие глаза. – Выпустите, больше я ничего не прошу.

– Знаю-знаю, о чем ты, красавчик, – Сюзанна явно былаиспугана, но в том, как высоко она держала голову, был дерзкий вызов, которыйЭдди с течением времени научился узнавать и любить. Он положил руки ей на плечии поцеловал, не позволив ни окружающей обстановке, ни надвигающейся грозепомешать ему проделать это неторопливо и с чувством. Когда он наконецотстранился, Сюзанна рассматривала его большими глазами, в которых плясалиискорки. – Ого! В чем дело?

– В том, как я тебя люблю, – ответил Эдди, – и больше,наверное, ни в чем. Хватит с тебя?

Взгляд Сюзанны смягчился. У нее мелькнула мысль, неподелиться ли с Эдди секретом, который она, возможно, хранила… но, конечно,момент был неподходящий. Признаться Эдди, что она, может быть, беременна,сейчас было так же невозможно, как прочесть слова, начертанные на высеченных изкамня тотемах Порталов.

– Да, Эдди, хватит, – сказала она.

– Лучше тебя у меня в жизни ничего не было и нет. –Зеленовато-карие глаза Эдди видели только Сюзанну. – Не умею я говорить всякуютакую ерунду – видать, жизнь с Генри отучила, – но это правда. Наверное, явлюбился в тебя потому, что ты была всем, от чего меня оторвал Роланд – вНью-Йорке, – но это только сперва. Теперь все куда серьезнее, потому чтовозвращаться домой мне расхотелось. А тебе?