Она запахнула пальто и уже потянулась за капором, когда дверь их номера открылась и на пороге появился любимый муж — целый и невредимый. И даже нисколько не расстроенный. Неужели все обошлось?

— Энтони! — Элизабет бросилась ему на шею, снова не в силах сдержать слез, и он прижал ее к себе, ласково поглаживая по спине и шепча успокаивающие слова. — Скажи, что все хорошо! Что хотя бы у тебя все хорошо! — потребовала она, и Энтони, удивленно отодвинув ее от себя, заглянул в лицо. Он было подумал, что она прочла утренние газеты, которые уже успели раструбить не только про задержание банды грабителей, но и про ее связь с Мортоном, однако последняя фраза Элизабет убедила его в ошибочности собственных суждений.

— Все хорошо, — заверил он любимую, прежде чем задать свой вопрос. — Можем возвращаться в Кроукомб или поехать туда, куда душа пожелает.

— В Кроукомб! — категорически отрезала Элизабет и, высвободившись из его объятий, скрылась в спальной комнате. Вернулась оттуда с телеграммой. Еще не видя текста, Энтони почувствовал, что неприятности не заставили себя ждать. — Только не ругай Джозефа, — вспомнив о его переживаниях, попросила Элизабет. — Он и так места себе не находит.

— Найду я ему место! — отозвался Энтони и покачал головой от нерадостной новости. Взял Элизабет за руки, внимательно посмотрел на нее. — Ты как, ангел мой? Держишься? Обещаю, что добьюсь для твоего отца оправдательного приговора, даже если он на самом деле совершил что-то непоправимое!

— Ты думаешь, папа способен преступить закон? — не желая в это верить, спросила Элизабет. Энтони невесело усмехнулся.

— Когда дело касается его семьи, мужчина способен на что угодно, — очень серьезно сказал он, и Элизабет поняла, что он имел в виду не только ее отца, но и самого себя. Она прижалась к его груди, доверяя и черпая силы из этой близости.

Она не знала, с какой новой жестокостью и несправедливостью им предстояло столкнуться, и очень нуждалась в этой поддержке.

— Какое счастье, что у нас есть ты! — прошептала она. — Никогда не устану благодарить за тебя бога!

Энтони вдохновленно накрыл ее губы своими. Какие бы неприятности ни окружали их со всех сторон, а отказать любимой в этом единении он не мог. Словно островок идиллии среди моря забот и тревог. Они со всем справятся — в этом не было даже тени сомнения! Какие сомнения, когда Элизабет признавалась в подобных вещах и считала его своим везением? Энтони об этом даже после свадьбы не мечтал. Высшая награда для мужчины!

И он не подведет своего ангела!

Дорога до Тонтона показалась неимоверно длинной, хотя они ехали в купе втроем и, как могли, развлекали друг друга ничего не значащими разговорами.

Что-то планировать и обсуждать было слишком рано, хотя Элизабет видела, как не раз и не два сжимались в кулаки руки Джозефа и как его губы произносили неслышное: «Ходж». Наверное, не будь ее, джентльмены обязательно поделились бы своими домыслами и промыли косточки ее кузену, а теперь вынуждены были молчать, и Элизабет, несмотря на подозрение в их правоте, была им за это благодарна. Если Эшли действительно в чем-то виновен, он обязательно понесет наказание. Но это нужно было доказать. А без доказательств сердце отказывалось принимать самое страшное.

Она поверила Энтони, когда он сказал, что сумеет оправдать ее отца. Лучший барристер Британии, не проигравший ни одного процесса, — ну не мог же папа совершить нечто такое, что даже Энтони будет не под силу обелить! Тем более что для него это дело было не менее личным, чем для Элизабет: она успела заметить, с какой искренней теплотой любимый относится к ее отцу, и не сомневалась в его сыновней благодарности. У нее был лучший муж на свете — и самый необыкновенный мужчина, чего уж тут скрывать? И осознание этого дарило надежду на счастливое разрешение и новых проблем, позволяя Элизабет не паниковать и не изводить себя и других собственными страхами.

В Тонтоне они первым делом отправились в местный полицейский участок.

Время уже приближалось к десяти вечера, и любые посещения заключенных были строжайше запрещены, однако проникновенная речь Энтони, подкрепленная ссылками на пункты английского законодательства, а также парой десятков фунтов стерлингов, сотворила очередное чудо, и дежурный полицейский согласился привести задержанного и дать ему возможность переговорить с дочерью и адвокатом прямо в своем кабинете.

Элизабет ожидала увидеть отца сломленным, потерявшим всякую веру в людей и справедливость, и первым делом раскрыла ему свои объятия, но он только сверкнул глазами и посмотрел на них с Энтони с каким-то вызовом.

— Черити ни в чем не виновата, ясно?! — жестко заявил он, не дожидаясь ни приветствий, ни вопросов. — Этот мерзавец чем-то опоил ее, чтобы уложить в постель, и я не позволю ни одному злому языку сплетничать на ее счет!

Элизабет ошеломленно подняла брови. Не зная об их неосведомленности, Томас Уивер двумя фразами объяснил дочери и зятю и произошедшее в их отсутствие злодеяние, и свое отношение к этому.

— Папа! — только и выдохнула Элизабет. Он еще посмотрел на нее, и наконец взгляд его смягчился. Он протянул ей руки, и Элизабет с самым горьким сочувствием ответила на его объятия. — Мы только из Лондона, даже дома еще не были. Получили от Эмили телеграмму, что вы в тюрьме, а Черити пропала, и сразу к вам…

Отец отпрянул, в глазах его появился ужас.

— Что значит, пропала? — потребовал ответа он. Элизабет, поняв, что сказала лишнее, беспомощно обернулась к мужу.

— Прошу вас, сэр, давайте сядем и успокоимся, — заставив себя ради мистера Уивера забыть о чувстве преклонения перед ним, предложил Энтони. Сейчас перед ним был не спаситель и благодетель, а простой клиент — растерянный, напуганный, нуждающийся в поддержке и квалифицированной помощи. И подобный

проникновенный тон обычно действовал безотказно. — У нас есть несколько минут, чтобы прояснить ситуацию и решить, что делать. И поверьте, только правда способна стать той отправной точкой, которая приведет к вашему освобождению.

Однако Томас Уивер продолжал стоять и смотреть на него совершенно потрясенным взглядом.

— Что с Черити? — повторил он, отказываясь воспринимать любую другую информацию. Тогда Элизабет мягко обняла его за плечи и, подведя к стулу, все-таки уговорила присесть.

— Папа, расскажите нам, пожалуйста, что произошло, — нежно попросила она. — Мы ничего не понимаем.

Однако и ей потребовалось время, чтобы убедить отца заговорить. Было понятно, что ему очень сложно рассказывать подобные подробности личной жизни, кроме того, выдавив пару слов по делу, он принимался немедленно ругать племянника и отводить напраслину от жены, однако в итоге общая картина все же оказалась более или менее прорисована.

— Я схватил Эшли за ухо и принялся потчевать его плеткой. Потом вытолкал его за дверь и пригрозил спустить собак, если он когда-нибудь еще переступит границы Ноблхоса. Кажется, я даже отдышаться не успел, как за мной пришли полицейские. Так и взяли — с плеткой в руках. И доказательств не потребовалось, — закончил мистер Уивер свой рассказ. Энтони смотрел на него во все глаза, не в силах поверить тому, что услышал. Да разве плеткой надо расплачиваться за подобную подлость? Схвати он племянника за горло и вытряси из Ходжа его поганую душу — никто слово бы в осуждение не сказал. А он — неужели опять пожалел? Неужели и это способна простить его отеческая любовь?