766

Couliano I. P. Eros and Magic in the Renaissance. Chicago, 1987. P. 5. Курсив в оригинале.

767

Couliano I. The Tree of Gnosis. P. 23.

768

Вот как британская исследовательница поясняет механизм метода: «Общие принципы мнемоники усвоить нетрудно. Первым шагом было запечатление в памяти ряда мест (loci). Наиболее распространенным, хотя и не единственным, применявшимся в системах мнемонических мест, был архитектурный тип. Яснее всего этот прием изложен в описании Квинтилиана. Для того чтобы сформировать в памяти ряд мест, говорит он, нужно вспомнить какое-нибудь здание, по возможности более просторное и состоящее из самых разнообразных помещений — передней, гостиной, спален и кабинетов, — не проходя также мимо статуй и других деталей, которыми они украшены. Образы, которые будут помогать нам вспоминать речь, — в качестве примера таких образов, говорит Квинтилиан, можно привести якорь или меч, — располагаются затем в воображении по местам здания, которые были запечатлены в памяти. Теперь, как только потребуется оживить память о фактах, следует посетить по очереди все эти места и востребовать у их хранителей то, что было в них помещено. Нам следует представить себе этого античного оратора мысленно обходящим выбранное им для запоминания здание, пока он произносит свою речь, извлекая из запечатленных мест образы, которые он в них расположил. Этот метод гарантирует, что все фрагменты речи будут воспроизведены по памяти в правильном порядке, поскольку этот порядок фиксируется последовательностью мест внутри здания. Квинтилиановы примеры образов, якорь и меч, позволяют предположить, что предметом речи в одном случае были вопросы мореплавания (якорь), а в другом — вопросы военных действий (меч)» (Йейтс Ф. Искусство памяти. С. 14).

769

Couliano I. P. Eros and Magic in the Renaissance. P. 32.

770

Ibid. P. 34.

771

Couliano I. P. Eros and Magic in the Renaissance. P. 77–78.

772

Сравните характеристику, данную жизни и творчеству Бруно, у Йейтс с приведенной в следующей сноске характеристикой Кулиану — и легко увидите, как отстраненно и формально к Ноланцу подходила последняя и сколь вовлечен в его мир был чикагский религиовед. Йейтс пишет: «…уже невозможно верить в миф, будто Бруно преследовали как философа и сожгли за его смелые идеи о бесчисленных мирах или о движении Земли. Этот миф подорвали и публикация „Краткого изложения“, из которого видно, как мало внимания уделялось на допросах философским или научным пунктам, и работы Корсано и Фирпо, где на первом плане стоит религиозная миссия Бруно. Данное исследование, я надеюсь, сделало еще яснее и наличие этой миссии, и ее природу и показало, что в эту же миссию входила и философия Бруно, включая его внешне коперниковский гелиоцентризм. С головой погруженный в герметизм, Бруно не мог и помыслить о философии природы, о числе, о геометрии, о чертеже, чтобы не ввести туда какой-нибудь божественный смысл. Поэтому он меньше кого бы то ни было годится в представители философии, порвавшей с божеством» (Йейтс Ф. Джордано Бруно и герметическая традиция. С. 312).

773

Вот как высокопарно об этом пишет Кулиану: «К сожалению, все те, кто превратил его в героя по социальным и политическим причинам, неверно поняли его работы и его личность, ссылаясь только на факт его мученичества в борьбе против церкви. Бруно действительно стал пророком религии, которой он никогда не одобрил бы, чьи идеалы были диаметрально противоположны его собственным. Он, наиболее антидемократичный из всех мыслителей, был провозглашен символом демократии! Теперь возможно реконструировать и понять, чего хотел Бруно. Далекий от того, чтобы стать героем прогресса, демократии, технологии или экологии, Бруно был просто мыслителем, который пытался вновь вдохнуть жизнь в самые сложные ценности, самые удивительные во всем западном Средневековье» (Couliano I. P. Eros and Magic in the Renaissance. P. 78).

774

Ibid. P. 90.

775

Couliano I. P. Eros and Magic in the Renaissance. P. 104.

776

Ibid. P. 106.

777

Couliano I. P. Eros and Magic in the Renaissance. P. 246.

778

Кстати, в «Eros and Magic…» не забыты идеи морфодинамики, там тоже жизнь идей описана по аналогии с процессом дарвиновского естественного отбора, в котором выживают лишь самые приспособленные (см.: Ibid. P. 182–184).

779

См.: Couliano I. The Tree of Gnosis. P. 96.

780

См. рассуждения: Ibid. P. XVIII.

781

Idel M. Ascensions on High in Jewish Mysticism. P. 26.

782

См.: Idel M. Ascensions on High in Jewish Mysticism. P. 4–19, 25–26, 73.

783

См.: Hanegraaff W. New Age Religion and Western Culture. P. 85.

784

См.: Hanegraaff W. Esotericism and the Academy. P. 337.

785

Osheim D. J. Review on Eros and Magc in the Renaissance // Journal of the American Academy of Religion. 1993. Vol. 61. P. 138.

786

Copenhaver B. P. Magic in Western Culture: from Antiquity to the Enlightenment. P. 323.

787

Copenhaver B. P. Magic in Western Culture. P. 325.

788

Так, например, см. работу аналитического философа по сходной с разрабатываемой Кулиану теме: Walsh W. H. Philosophy of history: an Introduction. New York, 1967.

789

Couliano I. P. The Tree of Gnosis. P. 21.

790

См. статьи А. Бовдунова в газете «Завтра» и на различных правоориентированных политических ресурсах интернета.

791

Couliano I. P. The Tree of Gnosis. P. XII.

792

Свидетельств подобного рода у Элиаде немало. Вот, например, что он пишет в «Португальском дневнике»: «Трагедия моей жизни может быть выражена следующей формулой: я — язычник, совершенный, классический язычник, пытающийся сделать из себя христианина. Для меня космические ритмы, символы, знаки, магия, сексуальность существуют в гораздо большей степени и более непосредственно, чем проблема спасения. Лучшую часть себя я посвятил именно последней, но без возможности хоть на шаг продвинуться вперед» (Eliade M. The Portugal Journal. New York, 2010. P. 33). Стоит заметить, что еще до публикации «Португальского дневника» отечественный исследователь А. П. Забияко, реконструировав мысль