– Пой, – велел король.

Последний звук еще дрожал в морозном воздухе. Эльфы сидели истояли неподвижные, словно глыбы льда, от которых почти не отличались. Первымвздрогнул и зашевелился король, глаза дикие, будто только сейчас обнаружил, гденаходится.

Огромными круглыми глазами взглянул на Придона.

– Говоришь, нет в тебе магии? А это что?

Придон последил за его рукой. Эльфы сидели на камнях и одинаковоотчаянными глазами смотрели на Придона. У многих в глазах стояли слезы, уостальных бежали по щекам. Откуда-то за это время появились прекрасныеутонченные женщины, всхлипывали, прижимали к лицу прозрачные ладони.

Голос короля дрожал, колебался, как натянутый над пропастьювисячий мост, который треплют свирепые ветры:

– Ты владеешь большим, чем просто магией. Ты завладелих душами, посмотри!.. У меня уже сотни лет сердце не билось вовсе, а сейчас непросто щемит… ноет, будто открылась старая рана… Но ведь в самом делеоткрылась! Я снова дрожу и выговариваю те слова, которые не мог тогда сказать…Если бы я услышал тебя тогда! Я бы смог ее убедить, склонить, доказать…

Придон медленно покачал головой. В его глазах тоже стоялислезы.

– А вот я не смог, – прошептал он.

Король торопливо шагнул к нему, обнял, и Придон обнял, и обаобнимались, чтобы никто не видел, как по их щекам бегут слезы.

Свет исходил прямо из стен дивного зала. Король эльфов, егопрекрасная королева и несколько придворных сидели по одну сторону стола, Придонпо другую. Справа и слева от него тоже эльфы, но Придон их не замечал, любуясьто прекрасной королевой, то великолепием дворца, и все время думал с отчаянием,что он видит эту дивную красоту, а Итания – нет, не видит, а ведь на свете всесуществует только для того, чтобы показывать ей, чтобы она видела и радовалась.

Король допил вино, опустил кубок на стол. Глаза неотрывались от лица молодого артанина.

– Я уже говорил, – сказал он, – ты владеешьсамой мощной магией на свете! Но это дикая магия, герой. Она не подвластна нибогу, ни эльфу, ни человеку. Сегодня помогла тебе пройти через зачарованныйПояс… а здесь не пройти даже богу, но завтра она же расплющит тебя, как муху.

– Пусть, – ответил Придон, – пусть… ибо чтоя, когда она уйдет?

– Ты… как будешь, как все мы. Придон покачал головой.

– Я живу для того, чтобы Итания радовалась… чтобы я могсвоей жизнью заставить ее улыбнуться еще хоть раз… Если меня раздавит на этойдороге… то это лучше, чем жить долго, не видя ее, не слыша ее, не срывая длянее горные цветы, не добывая перья сокола или меч бога Хорса!

Придворные умолкли, король всмотрелся в Придона, покачалголовой.

– Теперь мне понятно, почему ты здесь. Придон сказалтихо:

– Почему?

– Здесь такой же воздух, такой же снег, такие жекамни, – ответил король. – Но я тоже слышал про легендарный мечХорса. Где ножны и лезвие – не знаю, но рукоять здесь, в долине.

Придон спросил жадно:

– В долине? Не у вас?

– Нет, – ответил король. – Не у нас. Ноблизко. Совсем близко.

Лица придворных не изменились, все такие же величественные,тцарственные, с красиво вскинутыми тонкими бровями. Они благосклонно улыбалисьему, обменивались улыбками друг с другом, эти улыбки были полны смысла,настолько богатые, что сердце Придона сжалось во внезапном понимании, что,проживи он здесь хоть тысячу лет, все равно никогда-никогда не сможет пониматьих, как понимает своих артан или даже куявов.

– А что еще в этой долине? – спросилПридон. – Она ведь так невелика…

– Но в ней великий народ, – ответил король. –Пусть даже не народ, а его остатки.

– Пусть даже не живет, а умирает, – сказал один изэльфов горько. – Но все равно…

Придон не успел спросить, что такое за «все равно», корользаметил с улыбкой:

– Ты так часто смотришь на мою жену… Придонспохватился:

– Простите… Просто у нас в Артании столько рассказов отом, как ласточка занесла в гнездо под крышей дворца длинный золотой волос!Тцар заметил, велел доставить ему, а потом, восхищенный и очарованный, послаллучших богатырей разыскивать эту золотоволосую красавицу. Теперь я знаю, откудавсе это золото волос! И куда летают наши ласточки.

Король засмеялся, засмеялись прекрасные женщины.

– Эти истории у вас… в Артании? Так называется твояземля?

– И в Артании, и в Куявии, – подтвердилПридон. – Везде рассказывают, как ласточка принесла волос из вашей страны,а тцар увидел дивный свет, что идет из гнезда ласточки!

– Это не пересказы, – сказал король, – непересказы одной и той же истории. В наших древних странах самой великойценностью считались красивые женщины. Неужели и сейчас еще бывает так?

– Бывает? – воскликнул Придонвоспламененно. – Да их добывают, из-за них воюют, их воруют, умыкают,выкупают, обменивают, за них отдают табуны жеребцов, несметные стада скота,караваны золота, сундуки с драгоценными камнями, рудники с белым мрамором,шахты с железной рудой!.. Из-за них начинаются войны, из-за них переселяютсянароды…

За столом было тихо, все слушали затаив дыхание. Корольпокачал головой.

– Мы думали, – сказал он, – эта особенностьосталась только в наших странах, которые вы, смертные, зовете дивьимы. Вы,сохранившие жизни, но потерявшие память, жили, как… животные.

Один из эльфов, весь серебряный, с бородой до колен идлинными волосами до поясницы, сказал негромко:

– Ваше Величество, с того времени прошло много веков.Даже тысячелетий. А смертные меняются быстро, такова их особенность….Особенность смертных.

Придон смотрел на этих ослепительных женщин, величественныхи прекрасных, чувствовал, что его закованная в доспехи душа поддается ихобаянию, и хотя напоминал себе, что если опухший женский мозг поместить вкуриный черепок и потрясти, то все равно сильный грохот будет, однако другойголос вкрадчиво шептал в ухо, разве от женщины требуется мудрый мозг?

Итания, сказал он себе, и душа сразу озарилась неземным светом.Итания – в тебе все! И красота, и ум, и обаяние, и чистота, и все-все, чего неимеют даже боги.

– На что был похож ваш мир? – спросил он.

Король сидел в кресле, слегка откинувшись на спинку, тонкиеизящные руки свободно лежат на широких перилах. Лицо слегка потемнело, онсказал негромко, глаза смотрели поверх головы Придона:

– О… наш мир!.. Я помню только, что он был прекрасен.Да, прекрасен, хотя помню смутно… Но больше всего помню наши ночи… О, это былиночи!.. После ослепительно блистающего дня наступали сумерки, а потом приходилаблагословенная тьма. Не просто тьма, а Тьма, когда тело холодеет, кровьзастывает, а сознание растворяется в великом небытие.