хотелось побыстрей закончить, потому работали без обеда. Протестовал только Шурик. Возможно, его быстро растущие ноги требовали больше калорий.

Уже было ясно, что сегодня переправа не состоится, но плот решили закончить. Его соорудили в два этажа, уложив один слой брёвен поперёк другого, обвязали верёвками. Обвязывал Чижик.

После пробы оказалось, что плот выдерживал троих или двоих с двумя рюкзаками. Решили, что этого достаточно: озеро было шириной метров триста и за несколько рейсов все переправятся.

Привязав плот к дереву, ребята отправились к стоянке, откуда вместе с дымом уже доносился запах очередной каши.

Чижик пока остался на берегу: ему нужно было ещё обтесать два весла, вернее, подобие вёсел. Алексей Палыч тоже остался. Он считал неудобным на равных со всеми стремиться к каше. Остался и Борис. Втроём закончили обтёсывать не так быстро, потому что Чижику пришлось переделывать работу Алексея Палыча и Бориса, а переделывать всегда труднее, чем начинать сначала. Но Чижик их не ругал. У него был на редкость ровный характер. А может быть, так казалось, потому что он всё делал молча.

К стоянке все трое вернулись почти в темноте. У костра уже никого не было. Одна Лжедмитриевна сидела в сторонке и смотрела в небо: то ли просто задумалась, то ли советовалась со своим небесным начальством. Лицо у неё было привычное – застывшее, если так можно сказать про лицо с широко открытыми глазами. Словно говорящая кукла увидела что-то необычное в ночном небе…

– З-закончили, – сказал Чижик.

Лжедмитриевна не шелохнулась.

– Гм… – сказал Алексей Палыч.

Лжедмитриевна по-прежнему смотрела в небо…

Алексей Палыч слегка встревожился: при всём своём немногословии Лжедмитриевна реагировала обычно мгновенно.

– Алло… – сказал Алексей Палыч первое, что пришло ему на ум.

Лжедмитриевна шевельнулась, тряхнула головой.

– Так вот оно что… – сказала она и посмотрела на подошедших, словно просыпаясь.

– А что? – спросил Алексей Палыч.

– Ничего, – сказала Лжедмитриевна. – Для вас оставили еду в котелке. Чай на костре, он ещё не остыл.

О том, что в котелке была еда, она могла бы и не сообщать. Веник, почти упёршись в котелок носом, гипнотизировал его и, кажется, о чём-то хотел с ним поговорить.

– Веника покормили, – сказала Лжедмитриевна.

Что-то необычное почудилось Алексею Палычу в её тоне, какая-то мягкость. Вернее, не мягкость, а отсутствие жёсткости. Это было так неожиданно, как если бы она вдруг запела.

– Спасибо, – сказал Алексей Палыч. Ничего другого не пришло ему в голову, а не ответить ему показалось невежливым.

После еды Борис полез в свой чехол. Вскоре он засопел. Алексей Палыч тоже прилёг. Ему не спалось. Он лежал и думал о том, что узелок затягивается всё туже, просвета никакого нет и не предвидится.

Со стороны Лжедмитриевны донеслись какие-то шорохи, хруст можжевельника. Алексей Палыч повернулся и при неверном свете ночного неба увидел, что Лжедмитриевна тоже не спит. Но этого мало. Она занималась делом довольно странным для такого позднего времени.

Сначала она вытряхнула на землю содержимое чьего-то рюкзака. Затем стала вынимать из других рюкзаков продукты и укладывать их в пустой.

Алексей Палыч приподнялся на локте, Лжедмитриевна повернулась к нему, и… ему стало неловко. Ему не хотелось, чтобы она подумала, что он подглядывает. Хотя, по совести говоря, так оно и было.

– Не спится, – сказал Алексей Палыч.

– Мне тоже, – ответила Лжедмитриевна, и снова слабые признаки какой-то человечности послышались Алексею Палычу в её голосе.

Разговаривать с ней Алексею Палычу сейчас было не о чем. Не разговаривать казалось почему-то невежливым.

Алексей Палыч молча встал, собрал посуду и направился к озеру. Оно было спокойным, но это было не дневное спокойствие. Озеро жило. Откуда-то с середины доносились всплески; в камыше, ставшем угольно-чёрным, казалось, кто-то бродил; со всех сторон доносились лягушачьи голоса – они не квакали, что впервые в жизни отметил Алексей Палыч, а пели; с той стороны отчётливо донёсся пронзительный птичий крик – жертва кричала или охотник, понять было трудно.

Алексей Палыч присел на край плота. Он смотрел на нежно-зелёный отблеск зари на воде, вслушивался в непонятные ему ночные звуки, и в нём зрела мысль, что в предыдущей своей жизни он был обворован. Он никого не винил – только себя. Теперь он понимал неистовых фанатиков-рыбаков: даже вернувшись без рыбы, они привозили что-то в себе. И быть может, стоит пройти целый маршрут ради одного вот такого вечера у воды. Никто не запрещал Алексею Палычу этого раньше, а начинать сейчас было поздно. А если не поздно? Пускай только всё кончится хорошо с походом, и тогда он…

Алексей Палыч собирался уже твёрдо наметить, какую жизнь он начнёт потом, но не успел. Сзади послышались лёгкие шаги.

– Алексей Палыч, – сказала Лжедмитриевна, – мне нужно с вами поговорить.

Июнь 6

Разговор по душам

Лжедмитриевна присела рядом с Алексеем Палычем. Он слегка отодвинулся, но тут же подумал, что это можно понять так, будто он боится. Тогда он придвинулся. Но Лжедмитриевна молчала.

– Слушаю вас, – сказал Алексей Палыч нейтральным голосом.

– Я вижу, что вы постоянно волнуетесь… – начала Лжедмитриевна.

– А вы нет.

– Разумеется. Прежде всего, это состояние мне незнакомо. К сожалению. Эмоции – прекрасное человеческое свойство. Но я пока ими не овладела.

– Но есть надежда?

– Возможно. Это будет мой конец как исследователя. Исследователь должен быть бесстрастным. Если на эксперимент влияет личность, эксперимент загрязняется.

– Всё ценное на Земле создано личностями, – сказал Алексей Палыч торжественно, но не слишком уверенно. – А эмоции – основа любого творчества. Впрочем, извините, в теории творчества я не силён. Кажется, основой всё-таки является труд. Итак, вы проводите чистый эксперимент. В чём он заключается?

– Точно не знаю. Я наблюдаю. Выводы делают другие.

– Те, которые ТАМ? – Алексей Палыч указал пальцем в небо.

– Сейчас они там. – Лжедмитриевна указала на землю.

– Мало нам небесных пришельцев, теперь ещё подземные?!

– Над противоположной стороной Земли тоже небо.

– Извините. Я немного запуган и временами плохо соображаю, – с некоторым уже раздражением молвил Алексей Палыч. – Но это не моя вина. Какова же всё-таки цель эксперимента?

– Вам он ничего не даст. Он нужен нам. Тут я кое-что могу объяснить, но не полностью: я всё-таки не машина.

– Это новость! – удивился Алексей Палыч. – У вас что же, машинная цивилизация? Управляют машины, а вы их только смазываете?

Лжедмитриевна слегка улыбнулась:

– Машины лучше информированы. Наши машины не смазываются. Да и вообще, они не машины в вашем понимании. Это поля, и мы с ними взаимодействуем. Не требуйте у меня