националистах присутствовал и явный антинемецкий душок, поэтому нацисты запретили эту организацию, хотя многие ее члены и потом продолжали сотрудничать с немцами и совершили тяжелейшие преступления. Фронт литовских активистов (ФЛА) с самого начала своего существования опирался на Германию. Это было мощное, хорошо организованное движение, более чем другие интегрированное в нацистскую военную машину. В 1940 г. ее члены бежали в Германию, где создали литовскую вспомогательную полицию, готовую к совместному вторжению в СССР. ФЛА не был фашистским. Его целью была либеральная демократия для литовцев и только для литовцев. «Жидобольшевиков» они ненавидели. Когда в 1941 г. немцы стремительно продвигались на Восток, Фронт выступил с декларацией:

Литовские братья и сестры! Пробил решающий час окончательной расплаты с евреями… Каждый без исключения еврей Литвы сим предупреждается, что должен немедленно покинуть литовскую землю.

Существовало еще одно, менее многочисленное фашистское прогерманское движение «Железный волк» (Gelezinis Vilkas). После оккупации немцы позволили ему занять главенствующее положение.

Когда войска вермахта заняли Эстонию, они возложили неблагодарную обязанность массовых казней на эстонские «силы самообороны» (Kaitseliit), которые уничтожали как евреев, так и цыган. И тех и других было немного, и вскоре они исчезли без следа (Weiss-Wendt, 1998). Имена исполнителей и подробности преступлений мне установить не удалось.

В Латвии у немцев не сразу получилось спровоцировать еврейские погромы. Латышские добровольческие части были спешно сформированы для борьбы с отступающими советскими войсками, но натравить их на евреев не удалось. Были созданы новые добровольческие формирования. Печально знаменитая «команда Арайса» из 300 человек (под командованием латвийского майора Виктора Арайса) убила 26 тысяч из 85 тысяч всех уничтоженных мирных граждан Латвии. Остальные стали жертвами немецких айнзацгрупп и подразделений СД (в которых было много этнических немцев латвийского происхождения). Из этих 26 тысяч 22 тысячи были евреями, 2 тысячи коммунистами и 2 тысячи цыганами или психически неполноценными людьми. Каждый из «команды Арайса» убил в среднем 87 человек. Латышские вспомогательные полицейские батальоны, численность которых возросла от 2 до 5 тысяч человек в 1941 г. и до 12 тысяч в середине 1944 г., содействовали депортациям, ликвидациям гетто и захвату еврейского имущества. Некоторые участвовали и в расстрелах. В репрессиях участвовали 150 офицеров, званием от майора и ниже, политработники-пропагандисты. Непосредственно к убийствам были причастны не более тысячи человек, остальные занимались грабежами и насилием. Преступные исполнители были из крайне правых или военных: латвийские фашисты, праворадикальные офицеры и унтер-офицеры из бывшей латвийской армии, полиции и сил гражданской обороны. Они рвались в бой с большевиками, чтобы отомстить им за позорную и покорную капитуляцию Латвии в 1940 г. Националистически настроенные студенческие союзы стали той силой, которая проникла во многие общественные институты, в особенности в органы гражданской власти. Их члены часто становились офицерами СД. Родственники депортированных тоже встали на сторону немцев. Националисты, скрывшиеся от ареста, не ожидали, что их семьи будут высланы советскими карательными органами. Нетрудно понять их ожесточение и жажду мести. Франц Шталекер, командир айнзацгруппы А, говорил, что, отбирая кандидатов в карательные части, он обращал «особое внимание» на тех, кто был обижен. Молодой рядовой состав в меньшей степени волновала идеология. Университеты закрылись, экономика рухнула, молодежь осталась не у дел. Эти солдаты удачи ценили работу, заработок и мужественный авантюрный дух. Социальных маргиналов среди них почти не было, а вот спортсменов было много. Как это бывало всегда и везде, физическую силу можно было легко использовать для насилия. Молодые люди обычно ищут компанию таких же молодых людей (без малейшего намека на гомосексуализм), солдаты, спортсмены, единомышленники всегда стремятся к суровому мужскому братству и дружбе. Войска СС были идеальной моделью таких отношений.

Позже, на скамье подсудимых, они говорили лишь о своем патриотизме и антикоммунизме, начисто отрицая обвинения в ненависти к евреям, страсти к наживе или карьере на крови. Немногие терзались совестью, редко кто противился исполнить свой первый расстрельный приказ, но некоторые наотрез отказывались делать это во второй раз. Как сказал один офицер про своего солдата: «Теперь его к нам и на аркане не затащишь». Алкоголь был для них успокоительным лекарством, как и для немецких палачей, описанных в предыдущей главе. Карателей щедро поили водкой до, во время и после ликвидаций. Андриевс Эзергайлис (Ezergailis, 1996) пишет: «Для этих коммандос алкоголь был спасительным эликсиром… Он… снимал с этих молодых людей моральную блокаду и помогал совершить первое убийство. Потом водка снова помогала им взять винтовку и пойти к расстрельному рву. После казни они напивались как свиньи». Виктор Арайс однажды выразил что-то похожее на раскаяние и жалость к самому себе:

Немцы, они такие… Дай им палец — всю руку откусят и быстро заставят тебя делать то, чего бы ты никогда не сделал по собственной воле. И потом они тебя уже не отпустят.

Латвийский «палец», который они дружелюбно предложили немцам в качестве Плана Б, являлся национал-антикоммунистической идеологией, густо приправленной юдофобией. За такую идеологию, ставшую каждодневной практикой, немцы не только хорошо платили, но и позволяли мародерствовать. Эсесовское командование дало им оружие и превратило в убийц. Латыши стали исполнителями Плана Г — геноцида — исключительно из-за боязни наказания, как утверждал Арайс. Эсесовец Франц Шталекер из айнзацгруппы А в рапорте в Берлин сообщал: «По сравнению с Литвой, в Латвии нам было гораздо труднее организовать погромы и начать зачистки» (факты заимствованы из Vestermanis, 1992, Ezergailis, 1996: 105, 194, 255–256).

Составляя кадровый костяк национальной полиции, Фронт литовских активистов поднял восстание против Красной армии, овладел несколькими городами и начал формировать временное правительство еще до прихода немцев. Об этих событиях мы знаем по докладам командования немецких айнзацгрупп (см.: Arad et al., 1989; Klee et al., 1989, 1991. В этой главе я буду часто обращаться к этим авторам). Большинство командиров в докладах подчеркивали доброжелательные, миролюбивые, прогерманские настроения литовцев. И хотя в «Каунасе оказалось на удивление трудно поднять горожан на серьезный полномасштабный еврейский погром», в других городах, сообщается в донесении, «литовцы добровольно и неустанно осуществляют все меры, которые мы планировали против евреев, часто они это делают даже без наших указаний». Немецкие солдаты, ошарашенные увиденным, рассказывали о том, как молодые литовцы, окруженные возбужденной и ликующей толпой, в которой были и женщины, и дети, убивали евреев ножами и топорами. Те, кто это делал, были не просто «сборищем городского отребья» (Misiunas & Taagepera, 1993: 62).

После того как «Железный волк» оттеснил конкурентов, офицерами этнических частей стали исключительно фашисты, радикальные правые и антисемиты (Budreckis, 1968: 121–122; MacQueen, 1998: 37–39). Они шли прямой дорогой к геноциду.