по сравнению с 16 % нацистов среди среднего класса всей Германии. Нацистские офицеры также были более индоктринированы. Немецкий расизм штамповал расхожие клише: «Политический комиссар воплощает азиатскую ущербность всей большевистской власти» — или «Большевизм привил русской молодежи дух преступного разрушения, а не высоких идеалов. В том, как они сражаются, есть звериное, азиатское начало» (Heer, 1997: 88). Омер Бартов (Bartov, 1991) утверждает, что для молодого немецкого пополнения только социалистическая или коммунистическая идея могла послужить противоядием против расизма и обожествления фюрера. Теперь, в отличие от 1939 г., немецкие солдаты получили лицензию на убийства, изнасилования, грабежи русских и евреев. Все другие дисциплинарные нарушения наказывались беспощадно. Огромные потери немецкой армии размывали первичную группу, которая могла бы стать источником новой социализации.

Вера в фюрера оставалась непоколебимой до самого конца. Офицеры, устроившие покушение на Гитлера в 1944 г., знали, что им нельзя надеяться на поддержку хотя бы одной войсковой части. Солдатские письма домой становились все более расистскими. Советскую армию называли «дикой ордой людоедов» и «невежественным сбродом полукровок». И лишь вермахт стоял плотиной на пути «азиатско-большевистского наводнения», оберегая мир от «сатанинского отродья». Когда они видели, как умирающие от голода пленные убивают друг дружку ради крохи хлеба, это служило еще одним доказательством расовой неполноценности русских. Сержант Фукс пишет жене: «Едва ли можно найти здесь человеческое лицо с проблесками разума… Одичалый, полубезумный взгляд этих людей делает их похожими на умалишенных» (Bartov, 1994: 128).

Но не во всем можно винить исключительно нацизм. Я соглашаюсь с утверждением Халла о том, что немецкий милитаризм Современности выработал новый, беспощадный тип «тотальной войны на полное уничтожение». Это была чрезвычайно кровавая война. Верховное командование вермахта постоянно ужесточало меры, направленные на подавление малейшего неповиновения среди гражданского населения, будь то арийцы или нет. Фельдмаршал Вильгельм Кейтель наставлял итальянского генерала в том, как надо бороться с греческими партизанами: «Немедленно дайте приказ раздавить это бандитское гнездо самым жестоким образом. Исходя из немецкого опыта, например, в Норвегии, полезно с самого начала нанести сокрушительный удар. И если какая-то деревня сожжена по ошибке, не стоит беспокоиться: молва о быстром и неотвратимом наказании мгновенно распространяется по всей округе. Это тоже помогает». В глазах нацистов норвежцы были братской нордической расой, а греки — колыбелью европейской цивилизации, но и с теми и с другими обошлись одинаково жестоко. Кейтель был нацистом, и еще он был одним из самых неумолимых и бесчеловечных военачальников за всю историю. В 1944 г., когда Италия вышла из войны, вермахт самым суровым образом расправился со своим бывшим союзником по Оси. В Кефалонии немцы расстреляли почти 5000 итальянцев, которые сдались в плен (Mazower, 1993: 146–147,150).

Зверства на Балканах были совершены в основном по приказу Верховного командования вермахта (Browning, 1985: гл. 2; Hilberg, 1978: 433–442; Mazower, 1993: 155–218; Steinberg, 1990). Ошеломленная отчаянным сопротивлением партизан, армия обрушила репрессии на мирных жителей. В карательных экспедициях участвовали и те, кто прошел школу ненависти на Восточном фронте. Фельдмаршал Вильгельм Лист, не член партии, не самый кровожадный из командующих на Восточном фронте, на Балканах действовал беспощадно. Сербы были «вспыльчивы… и жестоки. На первый взгляд, серб ничем не отличается от любого другого крестьянина. Но это в нормальных условиях. Если же ему что-то не по нраву, кровь бьет ему в голову, и рвется наружу вся жестокость, доставшаяся сербам по наследству от турок, которые были их господами сотни лет». Австрийский подчиненный Листа генерал Франц Бёме обратился к войскам: «Это страна, где в 1914 г. пролилась немецкая кровь из-за предательства сербов, мужчин и женщин. И вы должны отомстить за пролитую кровь отцов. Сербов надо проучить раз и навсегда». На Балканах в частях вермахта сражались в основном австрийцы. Гитлер считал, что именно им по плечу задача усмирить сербов (Bukey, 1992: 221222). По мнению одного из генералов, австрийцы унаследовали габсбургское презрение к «неисторическим народам» своей бывшей империи, куда, конечно, входили и сербы (Steinberg, 1990: 37). Одному австрийскому квартирмейстеру первому пришла в голову мысль, что за каждого убитого немца надо расстреливать 100 сербов и 50 — за каждого раненного. Расстрел проводило подразделение, понесшее потери, — по принципу кровь за кровь. Как и в любой партизанской войне, немцам было сложно найти и вычислить противника. Штаб Бёме считал партизанами «всех коммунистов, всех заподозренных в коммунизме, всех евреев, некоторых националистов и демократически настроенных граждан». По традиции шли под расстрел и цыгане, и — периодически — «криминальные элементы и прочие». Штандартенфюрер СС Турнер, пытаясь заставить местные власти депортировать «элементы», пришел в неописуемую радость, когда армия вместо депортаций расстреляла их. Турнер докладывал: «Сербия — единственная страна, где решен вопрос с цыганами и евреями». Некоторые офицеры выражали беспокойство, что с каждым новым расстрелом сербов или греков все больше народу будет уходить к партизанам. Генерал Курт Штудент разработал «Операцию возмездия» против всего местного населения, сопротивлявшегося немцам. План включал: 1) расстрелы; 2) принудительную мобилизацию; 3) сжигание деревень; 4) уничтожение мужского населения во всей округе. Верховное командование дало войскам карт-бланш на проведение операции «по уничтожению этой заразы». «Используйте любые средства, убивайте даже женщин и детей, если они смогут обеспечить успех операции». Более 1000 греческих деревень были сожжены (Mazower, 1993: 173, 176,183).

Вполне обычные армейские офицеры проявляли чудовищную жестокость. Биография Курта Вальдхайма, Генерального секретаря ООН и президента Австрии, позволяет пролить свет на историю этого лейтенанта. В его прошлом не обнаруживается ничего похожего на зверства СС, описанные в этой главе. Тем не менее (вопреки его опровержениям) Вальдхайм должен был быть по крайней мере свидетелем карательных операций и убийств 1942–1944 гг. Сын австрийского школьного администратора, он учился в Вене, вступил в ряды Национал-социалистической студенческой лиги и в СА (в их нелегальный период). Хотел вступить добровольцем в вермахт в 1936 г. в возрасте 18 лет, но призвали его только в 1939 г. в качестве офицера разведки. По материалам 1947 г., собранным на Курта Вальдхайма югославским правительством (еще до его возвышения), на основе свидетельских показаний было установлено, что Курт Вальдхайм участвовал в организации «убийств» и «расстрелов заложников», хотя сам и не нажимал на спусковой курок.

В его военном досье указано, что ему поручали «особые задания», а по дивизионным донесениям это были «окончательные ликвидации» «недочеловеков», проведенные «без жалости и пощады», потому что «лишь с холодным сердцем можно отдавать необходимые приказы». Большинство жертв были не евреи, а сербские и греческие крестьяне. В его собственных донесениях упоминаются чистки и уже знакомые нам «победы» над партизанами с подозрительно малым количеством оружия (739 убито, взяты как