Разумеется, все это играло на руку Кантакузену. Укрепившись при помощи османов во Фракии, он 21 мая 1346 г. был венчан на царство Иерусалимским патриархом Лазарем (1334—1368) вместе со своей супругой Ириной (1346—1354). При этом Кантакузен отказал в венчании своему сыну Матфею – показательный момент. Примечательно также, что Кантакузен вновь отказался величать себя первым в списке царей, пропустив вперед Иоанна V Палеолога и Анну Савойскую. Одновременно с этим Собор созванных в Адрианополе Кантакузеном епископов низложил патриарха Иоанна Калеку. Теперь Иерусалимский патриарх на время стал попутно исполнять обязанности «Вселенского архиерея».

Стало очевидным, что время правления партии Анны Савойской практически подошло к концу. Императрица еще наняла 6тысячный отряд турок Саруханского эмирата для войны с Кантакузеном, но те вместо войны отправились грабить Южную Болгарию, а затем вернулись к столице и потребовали выплатить им жалованье. Встретив возмущенный отказ, турки стерли с лица земли пригороды Константинополя и отправились на родину.

К этому времени столицу охватил настоящий голод, вызванный конфликтом с генуэзцами, блокировавшими поставку хлеба в Константинополь. Желая поднять престиж своей власти, Анна Савойская 2 февраля 1347 г. низложила полностью скомпрометировавшего себя Константинопольского патриарха Иоанна Калеку и на его место назначила св. Исидора (1347—1349), друга св. Григория Паламы. Это далось ей совсем не просто, поскольку все предыдущие годы Гражданской войны она имела Калеку своим самым близким советником, чьи предложения не подлежали обсуждению. Именно под влиянием Калеки Анна Савойская отправила Паламу в темницу и посылала письма на Афон, в которых обвиняла Святителя в поддержке Кантакузена и распространении якобы лжеучений.

Но все это было в недалеком прошлом. А после того, как патриарх принял на себя знаки царской власти и предпринял попытку примирить императрицу с Кантакузеном, их отношения резко изменились. Быть заложницей чужих интересов ей явно не хотелось, к тому же Анна Савойская вовсе не относилась к числу молчаливопокорных женщин. Напротив, приняв решение, она осмотрительно и умело довела интригу до конца.

Систематически встречаясь с другими архиереями, она так повела дело, что для всех стало ясным как будто само собой, что Палама осужден ложно, а виновник всех бед – патриарх. В завершение, изолировав Калеку в его же собственных покоях, она организовала Синод, на котором был принят новый «Томос», подтверждавший истинность учения исихастов. Вслед за этим императрице осталось лишь поставить свою подпись под соборным осуждением Иоанна Калеки[809].

Но было уже поздно – когда 3 февраля части Кантакузена подошли к Золотым воротам Константинополя, они оказались открытыми. Мудрый Иоанн Кантакузен вновь проявил присущую ему осторожность – желая избежать грабежа Константинополя, он в течение 5 дней совместно с епископатом вырабатывал специальное соглашение с императрицей, согласно которому его признавали императором, но сроком на 10 лет, пока царю Иоанну V Палеологу не исполнится 25 лет. Затем они должны были царствовать с юным Палеологом сообща, как равноправные василевсы. Объявлялась всеобщая амнистия, но все имущество, которое ранее разграбили у Кантакузена и его сторонников, подлежало возврату прежним собственникам.

Дабы обеспечить соглашение зримыми гарантиями, стороны поступили следующим образом: Анна Савойская дала клятву ничего не замышлять против Иоанна VI Кантакузена, а тот в свою очередь выдал свою дочь Елену замуж за императора Иоанна V Палеолога. Теперь Кантакузен, как законный глава общего семейства, получал необходимую легитимацию своей власти. 13 мая 1347 г. была совершена повторная процедура венчания Иоанна VI Кантакузена и его жены Ирины на царство. Наконец, 21 мая 1347 г., около 16 часов, все императоры воссели на своих тронах, все 5 царей: Иоанн V Палеолог, его жена Елена Кантакузен, императрица Анна Савойская, Иоанн VI Кантакузен и его супруга Ирина[810].

Победа была одержана, но слишком дорогой ценой. Как тонко заметил один автор, «если Кантакузен, как утверждали его враги, действительно являлся главным виновником междоусобной войны, он принял на себя страшную историческую вину. Ибо эта война нанесла Византийскому царству удар, от которого оно уже не могло оправиться впоследствии. Положение Византии даже при Андронике III должно быть названо блестящим, если сравнивать его с положением 1347 г.»[811].

Справедливое замечание, но, очевидно, эту вину должны разделить с Кантакузеном другие исторические персонажи. В первую очередь Константинопольский патриарх Иоанн Калека, без участия которого Анна Савойская никогда бы не рискнула выступить против самого близкого друга своего супруга, и Алексей Апокавк.

Нищая, опустошенная и обезлюдевшая Византия выглядела беспомощной на фоне окружавших ее врагов. После торжественной церемонии царского венчания был устроен пир, на котором, по словам современника, из всех чаш, поданных к столу, не оказалось ни одной золотой или серебряной. Часть посуды была из олова, часть из глины или морских раковин. Императорские диадемы и одежды были украшены стеклом (!) вместо бриллиантов, а позолоченная медь заменяла золото[812].

Экономический и финансовый коллапс охватил широкие слои населения. Рядовые обыватели не могли платить подати, сельское хозяйство почти прекратилось, византийская торговля лежала в руинах. Вследствие неуклюжей внутренней политики и постоянной зависимости от внешних сил ежегодные доходы от пошлины в Константинополе едва достигали 30 тысяч монет, в то время как таможня генуэзской Галаты собирала до 200 тысяч монет. В довершение всех бед в 1348 г. на Византию обрушилась чума, унесшая многие тысячи жизней, а затем перекочевавшая в Западную Европу[813].

Это моровое бедствие было занесено из побережья Азовского моря в Крым, а оттуда через генуэзские галеры – в Константинополь, где унесло 8/9 населения города. Из Константинополя чума распространилась на острова Эгейского моря и Средиземноморское побережье. Вскоре Италия, Франция, Испания, Германия, Англия, Норвегия и даже далекая Русь стали жертвами страшной болезни[814].

Эта эпидемия в буквальном смысле слова опустошила христианские государства, на время вынужденно прекратившие междоусобные войны. Смертность была страшная, например, в Венеции ежедневно умирало более 600 человек, а когда чума схлынула, выяснилось, что ее жертвами стали 2/3 венецианцев[815].