Была пуста не только казна – Византийское государство потеряло множество богатых территорий, обеспечивавших ранее его бюджет. Фракия стала пустыней, в Македонии, Эпире и Фессалии от византийских владений остались жалкие лоскутки, да и то в окружении сербских владений. Значительная часть Северной Фракии отошла к болгарам, а по другим свободно разгуливали банды турецких наемников, убивавших последние остатки жизни. Острова Хиос, Самос, Никария, Панагия захватили итальянцы, Фокея стала генуэзской колонией, связь столицы с островом Лесбос практически отсутствовала. Флот прекратил свое существование, и Эгейское море теперь всецело принадлежало венецианцам и торговцам Генуи.

Попрежнему не признали Иоанна VI Кантакузена Фессалоники, жители которой публично сжигали на кострах царские указы. Разумеется, они проигнорировали низложение Иоанна Калеки и избрание патриархом Исидора. Когда на смену умершему Фессалоникийскому митрополиту Иакинфу в 1347 г. правительство прислало св. Григория Паламу, того просто не пустили в город. Однако окруженные со всех сторон врагами, Фессалоники были обречены, и вопрос о взятии города правительственными войсками касался лишь конкретных сроков[816].

Первоначальные мероприятия Иоанна VI Кантакузена сводились, собственно говоря, к решению двух проблем – обеспечению целостности Византийской империи и ликвидации последствий Гражданской войны; а также в восстановлении совершенно истощенных финансов государства. Но налоговая политика императора, предусматривавшая лишь установление новых сборов, не вызвала, конечно, сочувствия у населения. Идея василевса покончить с феодальным раздроблением Империи путем передачи земельных наделов в собственность членам семьи КантакузеновПалеологов также привела к негативным последствиям.

Особенно невзлюбили Кантакузена крупные аристократы и даже близкие родственники, начавшие проводить линию на признание своих владений независимыми от власти Константинополя. Племянник Кантакузена Иоанн Ангел закрепился в Фессалии, сын императора Матфей получил в собственность обширную область во Фракии от Дидимотиха до Христополя; свой надел получил и император Иоанн V Палеолог. Флот, который мечтал возродить Иоанн VI Кантакузен, строился очень медленно изза отсутствия денежных средств[817].

Но еще бульшие беды грозили Кантакузену со стороны его старшего сына Мануила (1326—1380), получившего в 1348 г. во владение Морею, его первой опоре и правой руке в годы Гражданской войны, и Матфея. Повстречавшись както раз на охоте с севастократором Иоанном Асенем, братом императрицы Ирины Кантакузен, Матфей обсудил с ним текущее состояние дел, которое их никак не радовало. Родственники пришли к выводу, что, став императором, Иоанн VI слишко много уделяет внимания представителям проигравшей партии, обделяя своих бывших товарищей по оружию. После этого Матфей легко убедил себя в том, что ему следует признать свой статус царским, посколькуде лишь таким способом удастся организовать порядок и обеспечить защиту от турок на территориях, отданных ему в правление.

Узнав об этом, Иоанн VI немедленно направил императрицу Ирину к сыну для переговоров, и этот шаг спас Византию от новых бед. С материнской любовью и предельной разумностью царица объяснила сыну, сколь пагубны для государства и него самого эти начинания, и просила довериться им с отцом. «Ты питаешь в себе, – говорила она ему, – такие помыслы, которые поистине заживо низводят меня вместе с твоим отцом в глубины Аида. Подожди, если хочешь, немного, пока сам не станешь отцом детей, и тогда на собственном опыте хорошо узнаешь, какой огонь любви к детям питают в себе родители».

В ходе долгого разговора мать убедила сына в том, что ничего страшного не произошло, поскольку он еще, по счастью, не успел связать себя никакими клятвами и не усугубил свое положение какимилибо опрометчивыми поступками. Вслед за этим она доказательно показала, сколь нелепо создать новое царство – без денег, без войска и без оружия эта затея была обречена на провал. В заключение Ирина сыграла и на патриотических чувствах: «Посмотри, как слабо стало государство ромеев и в какую явную низведено бездну несчастья, до какой малости сократилась оно, до какой бедности докатилось оно!»

Последующие переговоры произошли уже без нее, поскольку в эти же дни она получила известие о смерти их младшего сына, царевича Андроника, в столице и «на много дней погрузилась в глубокую скорбь». Вместо нее в Дидимотих прибыл сам Иоанн VI Кантакузен, который, встретившись с Матфеем, согласился с упреками сына в обделении его богатым наделом. Но, продолжил император, ты сам видишь, что «у нас нет – даже если бы мы того захотели этого и много думали над этим вопросом – никакой другой области, которую мы могли бы предложить тебе вместо той, какую дали. Ты видишь, как сильно сократилось государство ромеев: вместо всех прежних владений нам доступна лишь почти непроходимая и населенная дикими зверями земля Фракии».

Итак, завершил царь свои увещевания, «тебе следует мужественно терпеть, когда удары судьбы приносят тебе чтото не соответствующее твоему желанию. Проводить не затронутую скорбью жизнь невозможно и абсолютно чуждо человеческой природе; а всегда пытаться мужественно переносить постоянно встречающиеся непредвиденные бедствия подобает разумным мужам и в особенности тем, кто всю жизнь занимается управлением государством. Если ты будешь хорошо править и с надлежащим попечением управлять небольшим государством своих подданных, то, пожалуй, и тебе когданибудь будет возможно принять бульшую власть».

Нельзя, конечно, не удивиться тому терпению и любви, с какими император вместе с царицей вели переговоры, а также точности их аргументов и самого духовного настроя в осознании ими тех задач, какие сопровождают царскую власть. Убедив сына, Кантакузен вернулся в Константинополь, где его ждали другие многосложные дела[818].

Между тем, пользуясь слабостью Византии, ее продолжали добивать враги. В 1347—1348 гг. Стефан IV Душан завоевал Янину, южную часть Эпира, Акарнанию, Этолию и Фессалию. Он настолько вошел в роль «царя ромеев и сербов», что решил взять под свое покровительство Святую Афонскую гору. Сербский король неоднократно посещал Афон, а в конце 1347 г. провел там более 4 месяцев, щедро одаривая монахов деньгами и льготами по налогам – Афон к тому времени уже отошел к его владениям. Нет сомнений в том, что таким способом серб надеялся поколебать авторитет Византийского императора, как «благочестивейшего и святого царя всех христиан» на Балканах и утвердить симпатии авторитетных старцев Святой горы к Сербскому патриарху и к себе лично[819].

Кантакузен вновь обратился за помощью к султану Орхану, но османы оказались способными лишь на то, чтобы по прибытии на фронт военных действий начать грабеж последних оставшихся населенных пунктов, а затем вернулись домой.