ощупал на ее ноге алюминиевую трубку, кожаное ложе для конечности и перечеркивающие правую голень ремни. От осторожных прикосновений девушка перестала дышать, новые незнакомые ощущения прогнали по ее телу горячую волну.

* * *

Две внешне похожие, красивые сестры-близняшки жили абсолютно разной жизнью. Умненькая и живая Екатерина отлично училась в школе, была активной пионеркой, а позже комсомолкой, занималась спортом, посещала кружки. Дарья редко выбиралась дальше ближайшего продуктового магазина или небольшого рынка, расположенного у пересечения Соломенной Сторожки и Старого шоссе. Считать и читать она с горем пополам научилась, однако после смерти мамы времени на книги у нее не оставалось. Екатерина по возможности помогала по дому, но основные заботы ложились на хрупкие плечи Дарьи.

Жизнь рядом с пьющим папашей с каждым годом становилась все ужаснее, только поделать с этим сестры ничего не могли. Обе мечтали уехать куда-нибудь подальше, да только куда? Приходилось мириться с отвратительной реальностью и продолжать мечтать…

В 1940 году Екатерина с отличием окончила среднюю школу и, блестяще сдав экзамены, поступила на физический факультет МГУ. Однако вскоре пришлось забрать документы. Увы, но в том же 1940 году Постановлением Совета Народных Комиссаров № 1860 была установлена плата за обучение в старших классах средних школ и в высших учебных заведениях СССР. Сумма была немаленькой – 400 рублей в год. Столько получал в месяц молодой рабочий на заводе.

Такими деньгами семья Лоскутовых не располагала. Вот и пришлось одаренной девчонке с прекрасным аттестатом устраиваться на должность помощника кладовщика на ближайшую товарную станцию при железной дороге.

Складским работникам не требовался немецкий язык, которым Екатерина владела почти в совершенстве. Не требовались и отличные знания по физике, математике, литературе и истории. Не интересовали их ни нормы ГТО, ни навыки по стрельбе и по прыжкам с парашютом, приобретенные молодой комсомолкой за два года учебы в ОСОАВИАХИМе[5]. На бесконечных складах, забитых провизией или промышленными товарами, ценились внимательность, умение считать, оперировать штуками, килограммами, пудами и центнерами, разбираться в накладных, в артикулах, в счетах-фактурах…

Катя изнывала от нудной работы, но стоически терпела. Большая часть заработанных на «товарке» денег уходила на содержание семьи. Меньшую часть девушка откладывала для оплаты будущей учебы в Московском университете.

* * *

Как и обещал Борис, с первых чисел июня 1943 года в новой бане по субботам стала собираться компания его корешей.

К первой гулянке Дарья готовилась, как к самому строгому экзамену: заранее закупила продукты и выпивку, надраила во всех помещениях полы, заново перемыла посуду, нагладила чистые простыни и полотенца. Натаскала свежей колодезной воды, растопила печь, приготовила наваристый борщ, нажарила румяной картошечки, нарезала селедочки и посыпала ее лучком. К слову, готовила Дашка великолепно. Нутром понимая простую истину, заключавшуюся в том, что с ее развитием и худой памятью, с неумением быстро схватывать и нормально говорить она не сможет выполнять никакую другую работу, кроме домашней, девушка почти не отходила от матери, когда та стряпала на кухне. Так и выучилась.

А вот с водкой вышла накладка: охладить ее она позабыла. Что поделаешь, не была она знакома с тонкостями потребления крепкого алкоголя. Правда, Борис за просчет не взыскал, а лишь посоветовал заранее опускать авоську с бутылками в кадку с колодезной водой.

Молодые здоровые парни, завернувшись в простыни, сидели за столом, мерно потребляли, закусывали, говорили о понятных только им вещах. Изредка поднимались и шли гуртом в парную, из которой доносились удары березового веника, смех и радостные возгласы.

Нарядившись в самое красивое, оставшееся от сестры платье, Дарья прислуживала. Подносила водку, доливала борща, подрезала хлеб, подкладывала картошечки или хрустящей соленой капусты.

Парни ее будто и не замечали. Лишь однажды близкий Борькин кореш Моня легонько шлепнул девушку по заднице, когда та убирала со стола опустевшие бутылки. Дашка даже не успела вскипеть, как Борис резко одернул его:

– А ну, не балуй! Девчонка здесь не для того.

Моня скривился, но отступил. Больше ее никто не трогал. А сама Дарья после этого прониклась к главарю еще большим доверием.

Около полуночи Бутовский сильно захмелел и велел всем расходиться по домам. Кореша засобирались. К превеликому Дашкиному удивлению, покидая баню, почти все благодарили ее за гостеприимство и вкусный ужин. Растерявший совесть папаша никогда до такого не снисходил, потому простая благодарность растрогала девушку.

Но больше других удивил Борька. Дождавшись, когда дружки покинут баню, он с трудом поднялся из-за стола, качаясь, подошел к висевшему на крючке пиджаку, вынул из кармана небольшой сверток и протянул его Дарье.

– Держи. Это тебе.

Пока заинтригованная девушка разворачивала газету, Бутовский добрел до дивана, упал на него и моментально заснул.

– Ой! – воскликнула Дарья. В руках у нее была яркая блузка из крепдешина. – Это же настоящий китайский шелк!

Тотчас скинув с себя платье, девушка примерила обновку. Подойдя к большому зеркалу, почувствовала, как перехватило дух. Блузка прекрасно подошла и по размеру, и по крою. И даже расцветка удивительным образом сочеталась с цветом волос и глаз.

Дарья была на седьмом небе от счастья – такие же чудесные и дорогие вещи ей дарила только мама! А последний раз порадовала сестра Екатерина. Работая помощником кладовщика на «товарке», она скопила немного денег для поступления в университет.

Когда началась война, Катю зачислили в разведшколу, и накопленную сумму она решила потратить на близких. Отцу она купила на базаре новые брюки, Дарье – пальто и баночку ее любимого сливового варенья; оставшиеся деньги тоже передала сестре, наказав расходовать экономно.

Налюбовавшись на свое отражение, девушка сняла и бережно сложила обновку. Оглядевшись вокруг, вдруг поняла, что спрятать ее в бане негде. Пришлось пристроить подарок в двухстворчатый шкаф. А после взяться за работу.

В помещении было жутко накурено, стол ломился от пустых бутылок, окурков и грязной посуды. Баню предстояло проветрить, посуду перемыть, бутылки сдать, простыни и полотенца перестирать и отгладить, печную топку очистить от золы. И в довершение отдраить стол и затоптанные полы.

Однако Дашу работа не пугала. Более того, она внезапно поймала себя на странной мысли, что обязанность хранительницы новой бани ей очень нравится. Во-первых, тут отсутствовал надоевший своими пьяными выходками папаша: ему сюда путь был заказан. Во-вторых, компания молодых людей оказалась не такой уж страшной. В-третьих, обслуживание субботних гулянок неплохо оплачивалось, и это тоже было важно, поскольку других доходов семья не имела. Наконец, в-четвертых…

Дарья потихоньку подошла к спящему на диване Борису. Даже во сне после обильного возлияния он казался ей привлекательным. Белокожий, с тонкими усиками под прямым носом, с