длинными ровными пальцами. Одни только торчащие из-под простыни ступни были грязными и смотрелись чужими, не Борькиными.

Девушка подхватила со стула полотенце, ринулась в моечную, намочила его в кадке и принялась отмывать главарю ноги. Тот что-то мычал во сне и смешно брыкался, однако через пару минут ступни стали чистыми.

«Надо раздобыть тапочки. У него должны быть в бане свои тапочки», – обрадовалась Даша пришедшей в голову мысли и принялась собирать со стола грязную посуду…

* * *

Идея отправиться в районный военкомат у Кати созрела на третий день войны. Она скопила с небольшой зарплаты помощника кладовщика четыреста пятьдесят рублей и собиралась снова поступать в Московский университет. Однако судьба распорядилась по-иному.

– Первый разряд по стрельбе и по легкой атлетике. ГТО… И с парашютом даже прыгала? – просматривал документы командир Красной армии со «шпалой» в петлице.

– Двенадцать прыжков с тренировочной вышки и четыре контрольных с самолета Р-5, – почти по-военному доложила девушка.

– Неплохо. Восемнадцать, говоришь, уже исполнилось?

– Девятнадцатый пошел.

– Что же ты с такими отличными оценками в вуз не поступила? – переключился на аттестат военкоматовский капитан.

– Год решила поработать. Семье надо было помогать, – немного слукавила Екатерина.

– Семья, выходит, нуждается?

– Не то чтобы… Мама умерла, отец перебивается случайными заработками. У сестры инвалидность, работать не может.

– Понятно. Я гляжу, у тебя и по немецкому языку пятерка в аттестате.

– Да, мне легко давался иностранный язык.

– А ну-ка, скажи по-немецки: «Три километра к северу от железной дороги».

Подумав пару секунд, Екатерина произнесла, хорошо справляясь с непростой немецкой фонетикой:

– Drei Kilometer nördlich der Bahnstrecke.

– Ух ты! – аж привстал со стула капитан. – И вправду по-немецки шпаришь! Та-ак… – призадумался он, барабаня пальцами по столешнице. Наконец выдал: – А что, если мы направим тебя в разведшколу? Как ты на это посмотришь, Екатерина Семеновна?

Теперь настал ее черед удивляться:

– В разведшколу?! Да разве же я подхожу для такой ответственной работы?..

– Судя по документам, подходишь. Поступим так: даю тебе сутки. Советоваться с кем-либо запрещаю, и вообще о моем предложении никому ни слова: дело государственной важности, разглашению не подлежит. Самостоятельно взвесь все за и против, а завтра в это же время придешь и дашь окончательный ответ. Договорились?

Девушка в растерянности покинула здание военкомата.

Третий день погода была пасмурной и прохладной. Тучи терпеливо собирались с силами, но до дождя дело так и не доходило. Изредка посматривая на темное небо, Катя до позднего вечера в мучительных раздумьях бродила по московским улочкам…

Шел всего лишь третий день войны, а жизнь в столице стремительно менялась. Утром 22 июня из Московской области в город привезли двадцать тысяч школьников; в Сокольническом парке культуры и отдыха специально для них был организован грандиозный праздник. До полудня никто из москвичей не знал о начале войны. И только в двенадцать часов пятнадцать минут по радио прозвучало сообщение наркома иностранных дел Молотова о нападении Германии на СССР. Катя слушала его речь у домашнего репродуктора, и в ее память навсегда врезались четкие фразы: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Да, не прошло и трех суток с момента нападения гитлеровской Германии, а Екатерина уже не узнавала некоторые хорошо знакомые районы. С улиц исчезли передвижные точки продажи газированных напитков и мороженого, зато появились пункты раздачи населению противогазов. Некоторые магазины и учреждения, чьи огромные витринные окна выходили на широкие проспекты, зашивали стекла досками или закладывали мешками с песком. На улицах стало больше милиции, а военные патрули встречались едва ли не в каждом квартале.

У Савеловского вокзала девушка, к своему удивлению, натолкнулась на огромное стечение отъезжающих людей. От остановок общественного транспорта к зданию вокзала тянулась нескончаемая очередь людей с узлами, чемоданами, детскими колясками. На зданиях кинотеатров наряду с афишами художественных фильмов вдруг появились плакаты, оповещавшие о демонстрации оборонно-обучающего кино: «Как помочь газоотравленному», «Простейшие укрытия от авиабомб», «Светомаскировка жилого дома», «Индивидуальный санхимпакет»…

В тот день Катя вернулась домой около десяти вечера. Дарья встретила ее неизменной улыбкой, заботливо накормила ужином, присела рядом, обняла. Пьяный папаша крепко спал на продавленном диване, окна были занавешены плотной темной тканью, под оранжевым абажуром тлела слабая лампочка.

Даша прекрасно чувствовала настроение любимой сестры.

– Что-то случилось на «товарке»? – медленно и участливо спросила она.

Катя мотнула головой:

– Нет, на работе все хорошо. Просто скоро я должна уехать.

– Куда? – смешно округлила Даша глаза.

– На фронт, – не стала углубляться в подробности Екатерина.

Потушив свет, сестры проговорили до глубокой ночи. Спать разошлись только в третьем часу.

А поутру Катя собралась, выпила чашку чая и отправилась в военкомат. Около полудня, дождавшись своей очереди, она вновь предстала перед капитаном и дала согласие на зачисление ее в разведшколу.

Глава седьмая

Москва,

район станции метро «Новокузнецкая»

сентябрь 1945 года

Разрозненные элементы давно задуманного и сложного дельца наконец начинали складываться в единую вполне понятную последовательность. Ранее, до приезда Бобовника в Москву, его дерзкий план выглядел довольно просто: разнюхал, нашел умелого взломщика или раздобыл ключи от подземных металлических решеток, выбрал подходящий момент, нырнул в канализационный люк и… Дальше все зависело от капризов судьбы.

Однако в реальности все оказалось во сто крат сложнее. Начать хотя бы с того, что поиск старых спецов, хорошо знающих извилистые кишки московской канализации, занял два полных месяца. Эх, сколько раз за время этих мытарств и мучений Бобовник вспоминал расторопного и смышленого Калугу! Как же его порой не хватало! С ним часть проблем решилась бы гораздо быстрее, а часть исчезла бы вовсе. Но что поделать – Калуга парился на нарах. Сразу после его ареста Бобовник от греха подальше сменил съемную хату и не просто сменил, а переехал в другой район Москвы.

Допросив с пристрастием двух работников гидротехнических сооружений, Бобовник сумел заполнить многие пробелы в своей схеме. Многие, но пока еще не все. Оставалось узнать самую малость, и эта малость дожидалась его в районе станции метро «Новокузнецкая».

К выходу троица начала готовиться загодя – едва стемнело за окнами небольшой съемной комнаты в длинном одноэтажном бараке. Подняв сырую половицу, достали из обустроенного тайника три пистолета ТТ с запасными магазинами и бумажный куль с россыпью патронов.

Бобовник еще с фронта уважал ТТ. Грубо сработанный, но неприхотливый и надежный. До немецкого армейского вальтера ему было далековато: той машинкой Ян владел долго и был ей очень доволен. Удобная рукоять, превосходная кучность, хорошая дальность, опять же надежность. Но вальтеров и люгеров по стране разошлось куда меньше, чем