— Вы простите меня, не так ли, Дональд?

— За что?

— За то, что я приняла вас за местного копа, которогопослали выпроводить меня за пределы штата и убедиться, что я не вернуласьназад. Мне казалось, что если я разорву на себе одежду, то повергну вас впаническое бегство.

— Это означает несправедливое использование преимуществвашего пола, — заметил я.

— Все, что касается пола, несправедливо, — промолвила она. —Даже природа несправедлива в этом отношении. Пол предоставляет преимуществаобеим сторонам — иначе я не была бы здесь с вами.

— Думаю, вам нужно выпить, — сказал я.

— Я тоже так думаю.

Стелла протянула мне меховую пелерину. Я накинул ее ей наплечи, и мы отправились в ресторан. Я заказал для нее два коктейля перед обедом— она настояла на третьем, исподтишка наблюдая за мной. Мы вкусно пообедали,потом играли в рулетку, в двадцать одно, в автоматах. Я спустил около восьмидолларов, а она выиграла больше ста пятидесяти без всяких признаковвозбуждения.

Было около половины второго, когда я отвез ее в мотель.

— Зайдете? — спросила она.

— Уже поздно.

— Чего вы боитесь?

— Вас.

— Почему?

— У вас очаровательная привычка рвать на себе одежду и зватьполицию.

— Я проделываю это только с дешевой рабочей одеждой. Когда яв таком платье, вам нечего опасаться.

Я вошел.

Стелла опустилась на тахту, и я сел рядом.

— О’кей, — сказал я. — Карты на стол. Я знаю ваше имя иномер вашей машины. Я детектив и смогу все о вас выяснить. Конечно, этопотребует времени и денег.

Почему бы вам самой не рассказать мне обо всем?

— Я тоже знаю ваше имя, — отозвалась Стелла, — и у меня вашавизитка, так что мне известны ваш адрес и номер телефона. Слушайте, Дональд,вы, часом, не расследуете убийство Карла Карвера Эндикотта?

— Я уже говорил вам, что не могу обсуждать причины своегопребывания здесь.

Она задумчиво посмотрела на меня.

— Друд Никерсон — мошенник.

— Похоже, весь город состоит из мошенников, — заметил я.

— Сузанвилл?

— Ситрес-Гроув.

— Дональд, если вас интересует убийство Эндикотта, мы моглибы помочь друг другу.

— В моей работе запрещено оказывать помощь. Я могу толькопринимать ее.

— Приятно для вас, — усмехнулась девушка.

Мы оба помолчали.

— Так вы работаете над делом Эндикотта, Дональд?

— Нет комментариев.

— Повторяю: я могу вам помочь.

— Много комментариев, но не произносимых вслух.

Стелла закрыла глаза на полсекунды, позволив длинным темнымресницам подчеркнуть гладкую кожу ее щек. Потом она медленно подняла на менявзгляд.

— Хорошо, Дональд, карты на стол. Мне двадцать три года. Ябыла замужем. Я чертовски деловая женщина. Тетя Марта умерла и оставила мнесвою землю в Ситрес-Гроув. Я была художницей — не блестящей, хотя и не плохой:реклама, иллюстрации и тому подобное.

В Ситрес-Гроув хотят строить фабрику, и я владею землей,которая нужна для этой фабрики. Но земля считается жилой, и мне нужно добитьсяизменений в зональной системе. В любом другом городе это не составило бы труда.Но в Ситрес-Гроув так дела не делаются.

— А как делаются дела в Ситрес-Гроув? — спросил я.

— Ситрес-Гроув находится под властью своего мэра.

— А кто там мэр?

— Чарлз Фрэнклин Тэбер. Раньше в городе были честнаяадминистрация и порядочный шеф полиции.

Но Тэбер начал произносить речи и давать интервью прессе.Кто-то за ним стоит — не знаю кто, но использовано слишком много мозгов, чтобыдобиться своего с таким болваном, как Тэбер. Короче говоря, компетентный мэрпотерпел поражение на выборах, и Чарлз Фрэнклин Тэбер вознесся на его место,как он сам говорил, «на волне реформ». Он нашел полицейского, который бралвзятки, и представил дело так, будто вся полиция коррумпирована. В результатечестного шефа уволили, а нового взяли со стороны, дабы он был «свободен отдавления местной политики».

— А при чем тут Друд Никерсон?

— Раньше Друд Никерсон был шофером такси. Но он кузен мэра истал ворочать большими делами. Как-то Никерсон заявился ко мне. Он знал многовещей — о секретных переговорах, касающихся фабрики, о земле, которую яунаследовала. Я объяснила ему, как много пользы принесет городу фабрика —приток населения, новые рабочие места, развитие строительства и так далее.

— И что же сказал Никерсон?

— Никерсон рассмеялся и посоветовал мне не быть наивной. Онсказал, что если я рассчитываю на изменения в зональной системе, то мнепридется долго ждать, и добавил, что на такой основе не делают бизнес.

— А на какой делают?

— На денежной.

— И вы заплатили?

— В конце концов, да.

— Сколько?

— Пятнадцать тысяч долларов — три раза по пять тысяч.

Я свистнул.

— Я была простофилей, Дональд?

— В зональную систему внесли изменения?

— Еще нет. Я заплатила Никерсону всего две недели назад. Онсказал, что себе оставит только тысячу, а остальное пойдет на политическоедавление, лоббирование и тому подобное.

— А потом?

— Потом он погиб в автомобильной катастрофе.

— Ну и почему вас интересует его тело?

— Не тело, а одежда, которая была на нем во время аварии.Никерсон сказал мне, что не отдаст деньги, пока не будет уверен в успехе, ачтобы защитить меня в случае, если с ним что-нибудь произойдет, он положитденьги в сейф, и ключ от сейфа вместе с запиской, удостоверяющей, что деньгипринадлежат мне, будет лежать у него в бумажнике.

— Вы этому верите?

— Тогда верила.

— И записка действительно была в бумажнике?

— Не знаю. Меня вышвырнули из Сузанвилла, как бродяжку,сказав, что я должна обратиться к управляющему состоянием покойного.

— Вы не видели его бумажник?

— Они меня и близко не подпустили. Ну, Дональд, я выложилакарты на стол. Я старалась вас перехитрить, старалась выглядеть соблазнительно…старалась… Черт возьми, очевидно, я так долго имела дело с мошенниками, чторешила, будто все кругом такие же. Но вы честный и… достойный.