Народу сегодня меньше, чем обычно, только ребята из инженерного отряда. Зухра ждет его возле дверей. Хмурит густые брови, беспокоится больше обычного, но завидев вейвера, расцветает в улыбке. Вернон протягивает ей руку, шутливо крутит в вихре вальса, еще без музыки. Девушка смеется и успокаивается. “Мне приятна твоя забота, сестренка!”

Еще несколько пар выходят в центр, звучат первые аккорды какого-то старого поп-рока. Несколько тактов, резкие движения приятно согревают мышцы. На губах партнерши ― уверенная улыбка, она любит танцевать именно с ним. Ещё пара па, и Вернон легко подхватывает ее, толкая назад и вверх, в цилиндр невесомости. Зухра не вздрагивает от неожиданности, даже не сбивается с ритма, ей всё равно, где танцевать: на полу или над полом. Хотя нет, в воздухе намного лучше! Вообще-то ей с таким маленьким ростом в круг нельзя, она может зависнуть в центре, слишком далеко от краев, без возможности спуститься самостоятельно, но она уже в трех метрах от пола, аккуратно замедляется выставив руку из невесомости. Вернон отталкивается от пола и взмывает за ней. В невесомости сложно танцевать под такой быстрый ритм, но не с Ямакавой. Зухра на несколько секунд закрывает глаза, погружаясь в музыку и следуя за движениями партнера. Вернон мощно и бережно кружит ее в танце.

Композиции следуют одна за другой. После четвертой музыка затихает, и оба медленно опускаются на пол. Стоят на границе сияющего круга. Он аккуратно касается ладонью ее кудрей на макушке, немного влажных от пота. “Не беспокойся обо мне, сестренка. Теперь всё будет хорошо.”

Вейвер отходит в сторону и, не обращая внимания на два следящих за ним взгляда, натягивает комбинезон назад на плечи. Нет, это не кто-то из инженеров. Те привыкли к молчаливому планетологу, приняли, как своего, и даже благодарны за довольную сестренку. Оба наблюдателя стоят в тени на узкой галерее, опоясывающей помещение на высоте второго этажа, в разных углах зала. Человек сзади смотрит с ненавистью и завистью, ярость просто клокочет в нем. “Интересно, сколько еще ты будешь позволять мне танцевать с Зухрой, ммм?”

В вейверах всеми способами, и через селекцию, и с помощью психологических тренингов, культивировали эмоциональную глухоту. На тестах Ямакава великолепно ее имитировал, но природная наблюдательность, живое любопытство и невероятная обучаемость никак не позволяли ему игнорировать такую интересную сферу, как человеческие переживания. К тому же, когда растешь в интернате с повышенным содержанием психопатов, умение вовремя заметить смену настроения и правильно ее интерпретировать может спасти жизнь. В итоге с определенного момента Вернон читал большинство людей как открытые книги.

Но не того, кто сейчас смотрел на него откуда-то справа. Ямакава аккуратно застегнул молнию до середины груди, тихонько выдохнул, повернул голову и открыто посмотрел в глаза второму наблюдателю. Встретил такой же прямой и внимательный взгляд. И такой же слепой. Двое глядели друг на друга в упор, спокойно, уверенно, изучающе. Оба ― словно в металлическое зеркало, не в состоянии понять, что думает или чувствует второй. “Зачем ты здесь?” На секунду Вернон ощутил себя так же, как в драке в Арчи: если не ослабить оборону, то пробиться не удастся.

“Не сегодня”. Ямакава направился к выходу.

* * *

Система Вудвейл, 2550-08-20 01:42

Владимир лежал на спине на койке в своей каюте и смотрел на звезды. Сегодня за узким горизонтальным окном не было ни ярких галактик, ни остатков сверхновых, никаких других захватывающих космических чудес, только крохотные точки на черном фоне. Два дня назад звезды за иллюминаторами стали настоящими.

Во время подготовки экспедиции многомесячный полет к Вудвейлу казался Семенову серьезным испытанием: долгое ожидание, замкнутое пространство, одни и те же лица, ― но время пролетело на удивление быстро и незаметно. По началу все азартно бросились искать аномалию Ковчега в модели природы, но через месяц вейверы выкатили огромный тренинг по безопасности, суть которого сводилась к тому что (1) искать аномалию запрещается и (2) если ты случайно ее обнаружил, вали как можно дальше, потом срочно сообщи планетологам. Насчет последнего пункта разразилась священная война между вейверами и спасателями, но до очередного рукоприкладства, к счастью, дело не дошло.

Параллельно с этим люди продолжали подготовку по своим направлениям. Приятным сюрпризом в более детальной модели звездной системы оказалось то, что для многих астероидов измерено содержание химических элементов, и некоторые из них оказались настоящими сокровищами. Неприятный сюрприз организовал Ямакава, агрессивно заставляя минимизировать количество человек и работ на планете в первые полгода. Это оказалось весьма нетривиально, ведь если отложить строительство сооружений и исследования вполне возможно, то вот организацию производства еды ― нет. Собственно, корабль базового вейва был совершенно не предназначен для какого-то ни было производства, что вызвало негодование команды инженеров. Арбогаст, математик до мозга костей, был куда меньше других подвержен когнитивным искажениям, и решительно не понимал, почему почти всей команде биологов будет разрешено спуститься, а его технологам ― нет. Внезапно, в этом вопросе Сильвергейм принял сторону вейверов, и лично отобрал в архиве самые жуткие материалы по ДМЗ 4-2. После персональной презентации Этьен вышел как в воду опущенный. Утащил в каюту бутылку красного вина. Но на следующий день всё равно продолжил возмущаться, хоть и менее активно.

Моррис ходил угрюмый и недовольный, добавил всем психологических скриннингов, а Ямакаву даже пару раз загнал в медотсек, но осмотр показал, что состояние стало удовлетворительным, и заставить вейвера нацепить датчик назад Грегор не смог.

Не смотря на то, что всё вроде бы шло нормально, с приближением к цели их путешествия волнение нарастало, и сегодня у Владимира никак не получалось уснуть. Семенов вздохнул, встал, натянул брюки и свитер, сунул босые ноги в ботинки, и направился в кают-компанию делать какао.

Вопреки ожиданиям, он оказался не единственным полуночником. Из зала было видно двойное светило Вудвейла, еще далекое, но уже достаточно яркое, и темным силуэтом на его фоне вырисовывалась фигура Вязиницыной. Лидер биологов сидела на низком парапете, прислонясь спиной к окну и что-то рисуя в своем планшете.

В нескольких метрах от нее, на спинке дивана расположился Арчи, потягивая безалкогольный сидр и любуясь парной звездой. Справа, за барной стойкой, под ярким шатром света от единственной включенной лампы, сидел Этьен, сосредоточенно водя пальцем по своему компьютеру.

В дальнем углу отодвинули стул, и оттуда, из темноты, вышел Вернон. Подошел к Арбогасту, перевернул его планшет и прижал к столешнице своей огромной ладонью. Немая сцена в два часа ночи: в сияющем конусе ссутулившийся Этьен смотрит равнодушно своими большими печальными и усталыми глазами на возвышающегося над ним Ямакаву.

– Я проверяю данные по траектории.

– Мы вышли из пузыря Алькубьерре в расчетной точке. Нечего там проверять.

– Апостериорная оценка погрешности расчетов может помочь уточнить положение аномалии.