— Чего тебе нужно? — спросил онхладнокровно. — Ты же знаешь, что не место и не время для этого.

Птица-дракон, казалось, вздрогнула при звуке его голоса, иее горящие глаза глянули настороженно.

— Чему быть, того не миновать, — самым серьезнымтоном продолжал Эрионд. — Этого никто из нас не избежит, и ты ничего недобьешься своими глупыми выходками. Так что лучше улетай. Мы не хотим тебе зла.

Птица вздрогнула, и Гарион внезапно понял, что она не толькоудивлена, но и напугана. Но тут она как бы постаралась прийти в себя. Издавзлобный клекот, она выпустила из раскрытого клюва огромную струю пламени,стараясь поглотить Эрионда, который даже и не попытался отскочить в сторону.

Гарион напрягся до последнего нерва, каждая частица его теларвалась на помощь Эрионду, но он обнаружил, что не может сдвинуться с места. Онстоял, сжимая в руке меч, неподвижный, не в силах помочь.

Когда струя пламени иссякла, взорам странников предсталЭрионд, целый и невредимый, с выражением сожаления и решимости на лице.

— Я надеялся, что нам не придется прибегать к такимвещам, — обратился он к птице, — но ты не оставляешь намвыбора. — Эрионд вздохнул. — Что ж, Белгарион, помоги ей улететь, но,пожалуйста, не причиняй излишнего вреда.

Гарион почувствовал такой прилив радости и возбуждения,словно слова Эрионда вывели его из состояния оцепенения. Он бросился кптице-дракону со своим внезапно запламеневшим мечом и принялся наносить ейудары по незащищенным спине и хвосту. Появился отвратительный запах горелогомяса, птица закричала от боли, размахивая своим громадным хвостом. Гарион продолжалнаправо и налево рубить Ривским мечом, скорее пытаясь защитить себя, чемнанести урон птице.

Острый меч без труда справлялся с чешуей, мышцами и костямиптицы, и через некоторое время Гарион отрубил фута четыре от кончикаизвивающегося хвоста.

Мощный крик птицы потряс окрестности, к небу взметнулсястолб пламени.

Кровь, хлеставшая из ран птицы, попала в лицо Гариону, и онперестал видеть.

— Белгарион! — закричала Полгара. — Берегись!

Белгарион схватился за лицо, чтобы поскорее очистить его отлипкой горячей крови. С устрашающим проворством птица-дракон сталаразворачиваться, впиваясь в землю когтями и молотя по ней хвостом. Шар на мечеГариона засветился ярким пламенем, голубой огонь передался мечу, он зашипел изадымился, сжигая налипшую на его лезвии кровь. Птица уже приготовилась нанестиудар клювом, но отпрянула перед раскаленным мечом. Гарион занес свой меч, иптица-дракон вздрогнула и попятилась.

Она действительно испугалась! По какой-то причине голубойсвет меча напугал ее! Издавая крики и пытаясь защитить себя извержениямипламени, она пятилась, заливая поляну кровью из продолжавшего извиватьсяхвоста. Было что-то явно для нее непереносимое в свечении Шара. Охваченныйприливом возбуждения, Гарион снова поднял меч, и жгучий столб пламени сорвался сконца клинка. Гарион стал разить птицу этим огнем в крылья и туловище, раздалсятреск и шипение. И вот, крича от боли и размахивая гигантскими крыльями, птицаобратилась в бегство, цепляясь за землю когтями и поливая ее своей кровью.

Тяжело и неуклюже она оторвалась от земли, прорываясь черезверхние ветви деревьев по краю поляны. Оглашая окрестности страшным криком,извергая огонь и дым, поливая землю кровью, она полетела куда-то на юго-запад.

Все молча наблюдали, как удаляется в дождливом небе ееогромный силуэт.

Полгара, мертвенно-бледная, вышла из-за деревьев и подошла кЭрионду.

— О чем ты думал в это время? — до странностиспокойным голосом спросила она.

— Не понимаю, о чем ты, Полгара, — ответил Эрионд,действительно удивленный.

Полгара с видимым усилием старалась выглядеть спокойной.

— Слово «опасность» для тебя ничего не значит?

— Ты про птицу? О, она не так уж и опасна.

— Ну да, а когда тебя с головой окутало огнем? —вступил в разговор Шелк.

— А, ты про это? — Эрионд улыбнулся. — Нопламя-то было ненастоящим. — Эрионд обвел взглядом компанию. — Выразве этого не знали? — спросил он, выглядя несколько удивленным. —Это только одна видимость. Все, что представляет собой зло, — это иллюзия.Мне жаль, если кто-то из вас волновался за меня, но у меня не было времени наобъяснения.

Полгара некоторое время смотрела на юношу, предельноспокойного, и затем обратилась к Гариону, еще не остывшему от боя.

— И вы… вы… — Слова не давались ей. — Вы оба… Этоневозможно выдержать!

Дарник взглянул на Полгару встревоженно, потом передал свойтопор Тофу и обнял ее за плечи.

— Ну, успокойся, — произнес он.

Некоторое время она пыталась сдерживать себя, а потомспрятала лицо на груди Дарника.

— Ну ладно, ладно, Пол, — снова попытался онуспокоить ее и повел к шатру. — Вот придет утро, и все покажется нетаким страшным, как сейчас.

Больше в эту дождливую ночь Гарион почти не спал. Сердцепродолжало колотиться от возбуждения битвы, и он, лежа под одеялом подлеСенедры, вновь и вновь переживал события встречи с птицей-драконом. Лишь к утруон успокоился и смог вернуться к мысли, пришедшей ему в голову в пылу сражения.Ему понравилась битва, которая, казалось бы, должна была напугать его. Именнопонравилась. И чем больше он думал об этом, тем отчетливее понимал, что такое сним происходит не впервые. Еще в детстве это ощущение приходило к нему каждыйраз, когда он оказывался в опасной ситуации.

Его сендарийское воспитание подсказывало ему: такое влечениек стычкам и опасностям является, по-видимому, нездоровым алорийским наследием иследует контролировать себя, но он явственно сознавал, что не станет этогоделать. Он наконец нашел ответ на этот надоедавший ему вопрос — «почему я?».Значит, он избран для этой трудной, опасной задачи, ибо идеально подходит дляее выполнения.

— Такая миссия возложена на меня, — прошепталон. — Когда возникает необычно опасная ситуация, которую не можетразрешить ни одно рациональное человеческое существо, привлекают меня.

— Ты о чем, Гарион? — прошептала сквозь сонСенедра.

— Ни о чем, дорогая, — ответил он. — Простодумаю вслух. Спи, спи.

— М-м-м, — промычала она и, свернувшись в клубок,теснее прижалась к нему, и он почувствовал лицом тепло ее волос.