Подойдя к бараку, ребята прислушались. Ничего подозрительного они не заметили.

— Значит так, — скомандовал Пуша, как самый старший из них. — Одну дверь приоткрываем, вот эту, — он показал на разбитую обшарпанную дверь на низком крыльце барака.

Вовка Чиж ловко подсунул найденный им по дороге булыжник, и дверь осталась открытой.

— А оттуда бежим прямо сюда, — командовал Пуша.

Они так и сделали. Зашли с другой стороны барака и, приоткрыв такую же обшарпанную дверь, замерли, всматриваясь в темноту коридора.

— Бежим все вместе на счет «три», — опять командовал Пуша, когда все трое оказались в коридоре, и начал считать. — Раз… Два… Три!

И ребята рванули по коридору на другой конец, где светилась приоткрытая дверь.

И тут произошла осечка. Одна из дверей неожиданно открылась, и Кирюшка, бежавший позади всех, не успел увернуться, задел ногой открывающуюся дверь и кубарем покатился по полу. Загремели пустые ведра, что-то с хрустом упало со стены. И не сразу Кирюшка понял, что оказался в западне.

В светлом пятне открывшейся двери появился человек в жилетке. Он увидел запутавшегося в пустых ведрах и корзинах мальчика и приподнял его за шиворот:

— Ну и кто же это у нас здесь хулиганит?

На звук гремящих ведер вышли ещё несколько соседей. В одной из женщин Кирюшка узнал тетю Шуру Брязгину, работавшую с его матерью в одной бригаде. Вторая женщина была ему незнакома, но тетя Шура назвала её Эльвирой Васильевной. «Да это же бухгалтер из их лесопункта, где работала мать!» — догадался Кирюшка. Тут открылась ещё одна дверь, и из нее, прихрамывая на одну ногу, вышла известная всему полустанку Зинка-топалка, прозванная так за свою походку. Она сначала ставила одну ногу вперед, а потом второй ногой как бы прихрамывала рядом, печатая шаг. Словом — топалка. Без Зинки-топалки на полустанке никто не обходился. Она была портнихой и парикмахером одновременно. Праздник какой, свадьба, или просто человеку хотелось подстричься — все шли к Зинке. Она и оденет как надо, и прическу сообразит соответствующую. И хоть была Зинка невзрачна на вид, хромала и даже была глуховата, все её уважали. И если кто из ребят постарше кричал ей вслед: «Топалка, топалка!», — она беззлобно отвечала: «Погоди, прибежишь в следующий раз стричься — уши отстригу». И ребята побаивались её — вдруг и впрямь отхватит уши ножницами.

За Зинкой с небольшим опозданием выскочила её маленькая болонка, беленькая, вся в завитушках, что глаз не видно. Она громко и звонко залаяла, подбегая к Кирюшке. И хоть Кирюшка знал, что та не кусается, испугался и заплакал.

— Да никак это Марии Чуриковой сын? — раньше других опознала Кирюшку Шурка Брязгина. — Кирюшка, это ты? — спросила она, ещё не веря своим глазам. — Такой тихий мальчик, слова лишнего не скажет, и на тебе, хулиганит! — продолжала она.

— Вот-вот, в тихом омуте, как известно, черти водятся, — подхватила Эльвира Васильевна. — Надо будет с матерью поговорить.

— Это он, разбойник, мою кадушку с замоченными грибами в тот раз опрокинул, — накинулась на мальчика Зинка-топалка. — Только-только грибков свежих набрали, замочили, поставили в коридор, а вчера все опрокинули. Пришлось все грибы перемывать, — сокрушалась она.

Кирюшка плакал уже навзрыд:

— Не я… Это не я… Я первый раз сегодня…

— Тише, тише, женщины, — скомандовал мужчина в жилетке. — Давайте, разберемся по порядку. Значит, ты сын Василия Ивановича Чурикова?

Кирюшка мотал головой, брызгая слезами.

— С кем ты был? Я слышал, что бежали ещё минимум двое ребят. Говори, кто был с тобой?

— Вовка Чиж и Пуша.

— Кто ж это такие? — не понял мужчина в жилете.

— Да Пети Носа сын и Вари, уборщицы из школы, — ответила Шурка Брязгина.

— А-а-а, знаю. Озорные ребята.

— Не то слово, — Эльвира Васильевна скривила гримасу на своем холеном лице. — Все в отцов пошли.

— А ты что, отцов хорошо знаешь? — съязвила Шурка Брязгина.

Эльвира Васильевна замолчала, поджав губы.

— Ну вот что, — сказал мужчина в жилетке. — Давайте на первый раз ему простим. А ребят надо позвать и поговорить, чтобы не бегали по коридору. Мало того, что нам покоя нет, так ещё и сами разбиться могут.

— А как с ними поговоришь? У нас даже места такого нет. Вот и бегают где придется. Клуб надо строить. Тогда ребятишки будут при деле, — заступилась за мальчишек Шурка Брязгина.

— Верно, верно, — подхватила идею Зинка-топалка. — Там же можно и парикмахерскую открыть, библиотеку, игры в шашки, шахматы, да мало ли что ещё.

— Размечталась! А на какие шиши строить будем? — недовольная исходом разбора, съязвила Эльвира Васильевна.

— На свои, не на ваши же, лесопунктовские. Хоть и могли бы деньжат немного дать. Лесом-то налево и направо торгуете, деньжата-то, наверное, водятся? — встряла опять Шурка.

— Говори, да не заговаривайся, на неприятности можешь нарваться, — зло ответила Эльвира Васильевна.

Тут в разговор вновь вмешался мужчина в жилетке:

— Идея хорошая, я с мужиками обсужу. Соберем по нитке голому на рубаху, — пошутил он. — И лесопункт, думаю, поможет, Эльвира Васильевна. Лесу бесплатно на общее дело можно выписать. Так ведь?

— Это не ко мне, к начальству, — отпарировала Эльвира Васильевна.

— Ну, значит, к начальству. Доведем до сведения нашу позицию, — вежливо ответил мужчина в жилетке.

После этих слов все замолчали. Взрослые хорошо знали, что Алексей Силантьевич, так звали мужчину в жилетке, был что-то вроде адвоката. Он писал кому нужно просьбы, жалобы, заявления и слыл законником.

— Дадим ход этому делу, — отрывисто сказал он. — А ты давай, дуй домой, и ребят предупреди, чтобы впредь по коридору не бегали. Понял?

Кирюшка все ещё не веря, что так легко отделался, закивал головой:

— Я, дяденька, больше не буду.

— Ладно-ладно, беги уж.

Алексей Силантьевич отпустил ворот, за который держал мальчишку.

— А как же мои грибы? — запричитала было Зинка-топалка.

— Новых наберешь.

— Это я-то? С моей ногой?

— С твоей ногой, Зинка, можно до Москвы дотопать, — под общий хохот ответил Алексей Силантьевич и повернулся к Кирюшке. — Ну беги, беги, — и подтолкнул мальчика, все ещё стоящего рядом.

Кирюшка со всего маху ринулся по коридору, пулей выскочил во входные двери и на одном дыхании добежал до дома…

— Что с тобой, Кирюшка? Ты никак плакал? — спросила удивленная мать, увидев состояние сына и его заплаканное лицо.

— Да ничего, мама. Это я споткнулся и упал. Теперь уже не больно.

— Ну смотри, сынок, так ведь можно и без головы остаться.