Они реагировали на приказ, если только он подкреплялся страхом. Это и заставляло сержантов все теми же методами "дедовщины", с помощью угроз, держать "пофигистов" в относительном повиновении.

Эта категория солдат Димкину человечность и порядочность воспринимала как слабость, часто вообще игнорировала его как младшего командира. Порой они доводили его до такого состояния, что ему хотелось забыть все требования уставов и от всей души врезать негоднику по ребрам. Но отец не зря учил его воспитывать в себе силу воли. Ему хватало сил себя сдерживать.

Среди старослужащих солдат встречались и те, кто стремился поддерживать в части "дедовские" традиции. Однако "деды" в этой части действовали не так нагло и цинично, как в учебке. Среди этой категории у Димки были откровенные неприятели, но они предпочитали с ним не связываться. По части физической подготовки сержант Кузнецов приобрел непререкаемый авторитет.

Как ни загружена была бригада служебными заданиями и хозяйственными работами, в ней периодически проводились соревнования по гимнастике, рукопашному бою, кроссу, марш-броску, преодолению полосы препятствий. И тут Димка показывал себя во всей красе. Его универсальная подготовка и физические данные позволяли не только участвовать во всех этих соревнованиях, но и довольно часто побеждать в них.

Одним словом служба его протекала напряженно и интересно. И только одно обстоятельство угнетало. Несмотря на старание и успехи его практически не поощряли. Вернее поощряли, но не так, как хочется любому солдату. За период длиною почти в год он заработал около трех десятков благодарностей. И все… Его одногодки получали грамоты, значки отличия, ценные подарки, отпуск с выездом на родину. Даже Толик Кашин по прибытии из Абхазии съездил домой. Димку все это обходило стороной.

Он утешал себя: не это главное в жизни…, но все же не мог скрыть обиду и досаду, наблюдая, как раз за разом его обходят. А в отпуск, ох, как хотелось!..

Причина "невнимания" к его персоне со стороны командования скрывалась в майоре Степаненко. Майор не забыл о случае с рифмушками. С того самого дня злопамятный замполит целеустремленно и настойчиво вычеркивал "инакомыслящего" из всех списков на поощрение и раз за разом вписывал в одну и ту же графу – "благодарность". Свои действия майор оправдывал так: "Буду делать это и впредь, пока не выбью из сопляка политическую дурь".

Возможно Димкина служба протекала бы так до самого увольнения, но к счастью, он в очередной раз попал на глаза комбригу.

В конце марта в бригаде проводился марш-бросок с полной выкладкой. Бежали поротно. Следует сказать, при совершении марш-броска проверяется не только физическая готовность офицеров, сержантов и солдат, но и сплоченность подразделений. Иными словами насколько полно претворяется в подразделении девиз: "один за всех, и все за одного". Рота должна прибыть в намеченный пункт без единого отставшего со всем оружием и снаряжением. Потому для достижения лучшего результата помощь слабым здесь не только разрешается, но и поощряется.

Все роты батальона пробежали неплохо. А Димкина рота, возглавляемая старшим лейтенантом Марусевым (ротный ушел в отпуск), показала лучшее время. Наблюдавший за финишем подразделений комбриг обратил внимание на бежавшего в конце роты сержанта. Увешанный противогазами, с двумя вещмешками, Димка буквально на буксире тащил самого слабого в роте рядового Мишина.

Комбриг подозвал комбата.

– Молодец, Смирнов! Твои сегодня отличились. А скажи-ка мне, как служит этот сержант, что у Марусева в роли паровоза?

– Сержант Кузнецов? Хорошо служит, товарищ полковник, очень толковый сапер.

– А почему я его фамилии ни разу не видел в приказе на поощрение?

Смирнов замялся.

– Мы награждаем его… своей властью.

– Что ты мямлишь, как красна девица? Говори прямо. Он что у тебя в нарушителях ходит?

Смирнов выдохнул воздух и смело взглянул комбригу в глаза.

– Да знаете вы, товарищ полковник, все лучше меня. Причина все та же. Я вот тоже служу нормально и в нарушителях не числюсь, а седьмой год в майорах хожу.

Комбригу ответ подчиненного не понравился.

– Ну, в отношении тебя предоставь мне решать… А я спрашиваю: почему ты проявляешь безразличие к подчиненным?

Смирнов не испугался начальственного тона и глаз не отвел

– Товарищ полковник, уберите от меня Степаненко!

Полковник осуждающе посмотрел на Смирнова.

– Да-а-а, Смирнов. Ты боевой офицер, военное училище закончил, а справиться с институтским болтуном не можешь.

– Справился бы, если бы его сверху не прикрывали. Да речь не обо мне. Я-то потерплю. Он личный состав калечит и ломает. Тот же Кузнецов, прекрасный сапер, умный парень, не хуже офицера дело знает, а вот невзлюбил его Степаненко и давит, и давит…

– Никакой начальник не любит, если подчиненный умнее его. А ты-то что интриг испугался, когда дела касается вроде бы смелый?

– Так я же сапер, товарищ полковник… А сапер всегда идет с опаской и под ноги смотрит… Чтобы на мину не наступить… или в дерьмо.

Комбриг засмеялся.

– А вот без этого, Смирнов, наша служба редко обходится. Только на мину сапер наступает один раз, а в говно приходится частенько. Чистенькими остаются только мерзавцы да бездельники.

– Я всё понимаю, товарищ полковник, но поймите и вы, батальон так и будет постоянно в дерьме, если не уберете Степаненко.

Комбриг повысил голос.

– Ох, и упрямый ты, майор. Заладил: Степаненко да Степаненко… Я тебе толкую: командовать надо уверенней! Бояться никого не надо, в том числе и вышестоящих начальников! Понятно?!

Смирнов опустил голову.

– Понятно, товарищ полковник…

Полковник уловил перемену в настроении подчиненного и заговорил спокойно.

– Вот и хорошо, раз понятно. А со Степаненко я что-нибудь придумаю.

Комбриг слово сдержал. В апреле Степаненко отправили на повышение, и в саперном батальоне произошли перемены. Пришел долгожданный приказ на присвоение комбату Смирнову воинского звания "подполковник". Ушел на повышение в соседний батальон ротный. Командиром роты назначили старшего лейтенанта Марусева. Димку тоже повысили. Он стал заместителем командира взвода. Получил он и долгожданный отпуск и в канун Первомая ехал домой в приподнятом настроении. До окончания службы оставалось всего шесть месяцев.

*

Марина Серова спешила в билетную кассу. Накануне позвонила Света и сообщила: Димка едет в отпуск. Она немедленно засобиралась в Большую Гору. Мать с отцом пытались отговорить ее от поездки перед сессией, но ей удалось настоять на своем. Электропоезд метро укачивал и настраивал на размышления. Марина принялась выстраивать планы на поездку, а потом незаметно переключилась на воспоминания.

К концу второго года обучения в МГИМО эйфория от столичной жизни полностью прошла. Среди богатства и роскоши Марина разглядела бедность и даже нищету огромного числа людей, населяющих мегаполис. И все-таки главное разочарование было в другом. Она поняла: благополучная и