В середине мая произошло знаменательное событие. Начетырнадцатом этаже, прямо под Саниной квартирой, поселилась семья. Маме, ВереГригорьевне, сорок пять, старшему мальчику Грише восемнадцать, младшему, Вите,двенадцать. Теперь Арсеньев не чувствовал себя одиноким космонавтом, которогозабросили на далекую планету, населенную неразумными грохочущими механизмами,лебедками, досками, керамзитом и упаковочной тарой. Рядом были живые люди.Арсеньев с ними подружился. Он помогал Вере Григорьевне таскать начетырнадцатый этаж тяжести, с удовольствием угощался ее домашними котлетами иборщами. Шестикласснику Вите помогал решать задачи по математике и физике ирадовался, что не забыл школьную программу. Гришу, студента второго курсамедицинского института, снабжал историями из своей милицейской практики. Гришапытался писать детектив.

Муж Веры Григорьевны, отец мальчиков, погиб три года назад вавтомобильной катастрофе. Он был хирургом-кардиологом, талантливым, известным.До его гибели семья ни в чем не нуждалась. Вера Григорьевна всю жизньпроработала в библиотеке медицинского института. После несчастья какое-то времядержались на сбережениях, потом пришлось продать большую квартиру в центре ипереехать в эту новостройку на Зональной улице, в такую же однокомнатнуюквартиру, как у Арсеньева.

Гриша хотел написать детектив, чтобы заработать денег. Унего не получалось. Он приносил Арсеньеву каждые три-четыре страницы текста,распечатанные на принтере, и стоял у майора за спиной, затаив дыхание, пока тотчитал. Текста было слишком мало, три-четыре страницы всегда оказывалисьпервыми. Гриша сочинял начало, но не знал, что писать дальше. Уничтожалнаписанное и придумывал другое начало.

К концу июля дышать в Москве стало нечем. Жара за тридцать,тяжелый смог. Работяги в соседних квартирах днем спали, за отбойные молоткибрались поздно вечером или ранним утром.

— Сейчас пойду и застрелю их, — повторил Саня, взглянув начасы. Половина шестого. В принципе, можно поспать еще полтора часа, но недадут, гады. Вон, как разошлись. Со всех сторон дрели, молотки. Саня вылез изпостели и прошлепал босиком на балкон. Москва тонула в плотном смоге, ничего небыло видно. Такое чувство, что висишь в невесомости, плаваешь, как дохлая мухав сером молоке. Саня взглянул вниз и увидел прямо под собой смутный силуэт.Соседка курила на балконе. Раньше он никогда не видел ее с сигаретой.

— Доброе утро, Вера Григорьевна! — громко произнес Арсеньев.

Она задрала голову и взглянула вверх.

— Здравствуйте, Саша. Хорошо, что вы уже проснулись. Яхотела к вам подняться, но не решалась. Может, вы спуститесь к нам? Мне надо свами посоветоваться.

Саня быстро принял холодный душ, побрился. Приглашениеоказалось весьма кстати. У него кончился кофе, и позавтракать, как всегда, былонечем.

Вера Григорьевна, хоть и была одета и причесана, новыглядела ужасно.

Под глазами черные тени.

Арсеньев еще ни разу не видел ее в таком состоянии. Несмотряна жару, она куталась в старую свалявшуюся шаль. Руки дрожали.

— Проходите, пожалуйста. Витя спит. Уши заткнул ватой испит. Кофе я уже сварила.

— Я, конечно, сумасшедшая мамаша, — сказала она и достала изхолодильника тарелку с нарезанным сыром, — я понимаю, как это глупо, подниматьпанику. Но Гриша, кажется, пропал. Его нет третьи сутки. Слушайте, может, вамрыбу пожарить?

Вера Григорьевна, всегда спокойная, немного даже вялая,нервно суетилась, бестолково металась по кухне, уронила сначала нож, потоммешок с хлебом.

— Мы собирались вчера ехать на строительный рынок закарнизами, прождали его весь день. Ночью я не спала. Он даже не позвонил.

— У него нет мобильника, — напомнил Саня, — у вас одинтелефон на всю семью, и потом он, кажется, собирался с друзьями за город.

— Ну да. Почти у всех его друзей есть мобильники. Ядозвонилась одному мальчику, Кириллу Гусеву, он сказал, поездка сорвалась. Онисобирались к нему на дачу, но в последний момент выяснилось, что туда приехаликакие-то родственники. Они узнали об этом уже в электричке, по дороге. Частькомпании вернулась в Москву, часть отправилась дальше, причем неизвестно, кудаименно.

Арсеньев хлебнул кофе, откусил бутерброд. Вера Григорьевнаперестала суетиться, уселась напротив, но к еде не притронулась, потянулась засигаретой.

— Вы бы кофе выпили, — сказал Саня, — нельзя курить наголодный желудок. И вообще, вы же не курите.

— Ну да, конечно. Я не курю, — кивнула Вера Григорьевна ищелкнула зажигалкой. — Это Гришкины сигареты. Нашла у него в ящике. Знаете, япыталась дозвониться девочке, которая поехала вместе с Гришей дальше наэлектричке. Телефон выключен. Кирилл сказал, дальше поехали четверо. Кромемоего Гриши, эта девочка, Оля Меньшикова, мальчик Сережа Катков и еще однадевочка, не из их компании. Гриша с ней познакомился накануне, в кафе. Кажется,ее зовут Василиса.

— Погодите, Вера Григорьевна, а что вы так разнервничались?Четверо ребят отправились за город. Две девочки, два мальчика. Гришевосемнадцать лет. Он взрослый парень. Загулял. Бывает. Он же недавно сдалсессию, и хорошо сдал.

— Полтора месяца, — она помотала головой, — даже больше,пятьдесят дней назад кончилась сессия. Все это время он болтался, бездельничал,не знал, куда себя деть.

— Он обустраивал новую квартиру, вещи разбирал, полки вешал.Я живой свидетель. Имеет право отдохнуть.

— Да, конечно. Имеет право. У Сережи Каткова телефона нет,он постоянно теряет. Что это за Василиса, никто не знает. Даже фамилию неспросили.

— Имя редкое, — заметил Арсеньев, — уже хорошо. Дача покакой дороге?

— Савеловское направление, станция «Луговая».

— Значит, вся компания вышла где-то до «Луговой», а Гриша иостальные отправились дальше…

— Как вы считаете, уже пора писать заявление? — ВераГригорьевна была так занята своими размышлениями, что почти не слышалавопросов.

— Вы говорили с родителями Сережи и Оли?

— Пока нет. Я с ними не знакома, у меня из всех телефоновесть только мобильный Кирилла, они с Гришей дружат давно, еще с первого класса.А остальные дети — я их никого не знаю. Кирилл рассказал мне про Сережу, Олю,про эту новую девочку Василису.

На пороге кухни показалась тощая фигура Вити в широкихпижамных штанах. Он тер глаза кулаками.

— Мам! — крикнул он во всю глотку. — Ну что, пришел Гришка?

Вера Григорьевна отрицательно помотала головой и показалажестом, чтобы он вытащил из ушей затычки.