— Прекрати! — рявкнула Света. — Прекрати сейчас же, на нассмотрят!

На них действительно смотрели торговки матрешками ипавловскими платками, уличные музыканты, художники, скупщики золота. Арбатскаяпублика по достоинству оценила маленький спектакль. Ира, чувствуя зрительскоевнимание, разыгралась еще вдохновенней:

— Дайте, дайте тысячу долларов моим голодным малюткам! Людивы или звери? Пожалуйста, ради Бога, тысячу баксов!

Получалось смешно и страшно. Первой засмеялась торговка,вслед за ней музыканты и художники. Только скупщик золота глазел напредставление с каменным лицом. Несколько прохожих остановилось, потихонькусобиралась небольшая толпа. А натуральная нищенка между тем гнусавитьперестала, быстрым движением вполне зрячего человека достала из кармана пиджакатемные очки, звякнула мешком с мелочью и рванула к ближайшему переулку.

— Я была чистой девочкой, свежей, как роза! Он, гадпаршивый, отнял у меня мою святую чистоту! Я могу назвать его имя, все знаютего имя, но тогда он наймет киллеров! Он занимает высокий пост и боитсяразоблачений! Люди, спасите моих детей! Я слепая от рождения, но его, гада,определила на ощупь. Люди, дайте мне тысячу баксов, ну пожалуйста, умоляю вас!Моим деткам нужны витамины, белки, жиры, углеводы, иначе они родятся маленькимизлыми дебилятами, а когда вырастут, будут угрозой для общества, для вашихдетей! Помогите своим детям, господа, дайте бедной беременной девушке тысячубаксов. Всего одну косушку зеленью, ну разве для вас это деньги?

Света поразилась, откуда у ее худенькой сестренки взялосьтакое выпуклое пузо. Публики собиралось все больше, и кто-то уже лез в карман.Не было под рукой шапки, чтобы положить под ноги. Вполне возможно, Ире за ееконцерт насыпали бы рублей тридцать, а то и больше.

Между тем сквозь толпу прорвался маленький дедок в холщовойкепке. Сморщенная лапка с траурными когтями крепко вцепилась в белое платьеИры. А из переулка, в котором исчезла убогая героиня Ириной блестящейимпровизации, не спеша выплыли два молодых мрачных амбала в шортах и боксерскихмайках. За ними, животом вперед, семенила беременная в темных очках. У входа вгриль-бар маячила мощная фигура охранника.

— Милиция! Уберите мерзавку! Над нищей женщиной издевается!Над горем человеческим глумится! Арестуйте ее! — орал дедок в кепке, брызгаяслюной.

— Ирка, дура, линяем, быстро! — Света схватила сестру залокоть и потянула так сильно, что обе едва удержались на ногах.

Справа наступали амбалы, покровители нищенки, слевапоказалась пара милиционеров. Девочки кинулись в толпу, Ира, продолжаяизображать слепую, упала на зазевавшегося прохожего. Это был пожилойиностранец, он вежливо поддержал Иру, она обняла его и зашептала:

— О, дарлинг! Сенкью! Ай лав ю! У Светы пересохло во рту. Еесестренка, вместо того чтобы убегать, чуть ли не целовалась с обалдевшиминостранцем, и дело могло закончиться отделением милиции. За что, не важно.

Все знают, что на Арбате куплен каждый квадратный сантиметр.Не только торговцы, скупщики художники, но и нищие платят милиции, имеют своюбандитскую крышу. Невинный Иркин спектакль может обернуться неприятностями. Закого бы ее ни приняли, за натуральную нищенку или за артистку легкого жанра, онав любом случае кому-нибудь здесь конкурент. А конкурентов не щадят.

— С ума сошла! — Света оттащила сестру от иностранца.Милиционеры почему-то сначала решили проверить документы у дедка в кепке.Наверное, потому, что он продолжал орать и материться на весь Арбат.

Сестричкам хватило минуты, чтобы нырнуть в переулок. Бегалиони на своих мягких пружинистых платформах чрезвычайно быстро, петляли попереулкам и проходным дворам, уже через пять минут оказались на Гоголевскомбульваре и окончательно скрылись в метро. Они даже не успели понять, гнался ликто-нибудь за ними. Доехали до Чистых прудов, вышли, уселись на лавочку набульваре, закурили. — Ты соображаешь, что творишь? — тихо спросила Света.

— А что я творю? — Ира пожала плечиком и засмеялась. — Классныйполучился спектакль. Всем было весело.

— Ага, вот замели бы нас в ментовку или просто избили. Былобы очень весело.

— За что? — Ира округлила глаза. — За что, Дяденька? Мыхорошо себя вели, никого не трогали, — она опять играла, канючила тоненькимжалобным голоском. Свете захотелось ее ударить.

— Слушай, Ирка, в последний раз предупреждаю, если ты непрекратишь свои штучки, я… — Она понятия не имела, что сделает, и от этогозавелась еще больше:

— Ну какого хрена ты все время выдрючиваешься? Ты понимаешь,чем это может кончиться? Рано или поздно наши узнают, что ты творишь, и в городнас больше не выпустят. Нельзя привлекать к себе внимание, нельзя, Ирка, бытькретинкой, если тебе на себя плевать, обо мне подумай.

— Терпеть не могу, когда ты так со мной разговариваешь.

— Как хочу, так и разговариваю. Я старшая.

— Подумаешь! — Ира закатила глаза и презрительно фыркнула. —Старше всего-то на полчаса. Между прочим, наша драгоценная мамочка могла стораз перепутать. Теперь уж не спросишь. Ладно, пошли. Жрать хочу, умираю.

— Она могла, а я нет, — выпалила Света, вскакивая соскамейки, — все помню, как сейчас. Мы с тобой долго в проходе толкались,спорили, чуть не задохнулись. Но ты все же уступила.

— Ага, конечно! Просто ты мне врезала ногой в пузо, ивперед, с песней. Думаешь, я не помню? Век не забуду!

— Что ты можешь помнить? Что? Ты не дышала, когда родилась,тебя еле откачали!

— Правильно. Все потому, что у меня сестра эгоистка! Ты меняобъедала, ты была тяжелей на целых двести грамм!

Света присвистнула и покрутила пальцем у виска. Ира сделалато же самое, и обе тихо рассмеялись. К ним тут же подскочили сразу четверомолодых людей и попытались вежливо выяснить, что их так насмешило, свободны лиони сегодня вечером и не хотят ли отправиться прямо сейчас на пляж в Серебряныйбор.

— Нет, мальчики, нет, — заливаясь смехом, Ирина помоталаголовой, и сестры ускорили шаг. Мальчики отстали.

— Кончай ржать, — отрезала Света, и лицо ее моментальностало серьезным, — приведи себя в порядок. И учти, еще раз сорвешься, завтраостанешься дома.

— Да че ты, в на-атуре, Свет, прям ваще, деловая! Скиньпонты, сеструха, — прогнусавила Ирина, смешно копируя провинциальныйприблатненный говорок, — смотри, какой классный кабак, ох щас покушаем!

Они остановились у стеклянной двери маленького, явнодорогого кафе. Света не успела опомниться, а ее сестренка уже взялась задверную ручку. Звякнул колокольчик, они оказались в полутемном зеркальномвестибюле, к ним навстречу вышла холеная пожилая дама в белой блузке и чернойюбке.