— Добрый день, вы пообедать или просто кофейку? — Дамаулыбалась им, как родным. У Светы скулы свело от тоски. Она уже не сомневалась,что Ира окончательно сошла с ума.

— Нет, мы… простите… — пробормотала она, вцепившись в рукусестры и пытаясь вытянуть ее из этого дорогущего заведения.

— Мы бы хотели пообедать, — скромно сообщила Ира инезаметно, но больно пихнула сестру локтем в бок.

— О, Господи! — простонала Света, когда они оказались застоликом. — Ты что, надеешься смотаться отсюда прежде, чем принесут счет? О чем

Ты вообще думаешь?

— Я буду цыпленка-табака. А ты? — Ира оторвалась от меню ивопросительно взглянула на сестру. — Может, возьмем красной икорки на закуску?Хотя нет. Лучше черной.

— Хватит надо мной издеваться, — медленно произнесла Света,чувствуя, как лицо ее наливается краской, — мы не сумеем отсюда уйти и окажемсяв милиции. Оттуда позвонят в Лобню. Телефон они узнают по адресу, которыйнаписан в наших паспортах. Мама Зоя за нами приедет, заплатит, а потом самазнаешь, что будет. Ирка, мне страшно. Давай сейчас же встанем и уйдем, пока непоздно. Извинимся, скажем, что забыли дома деньги, и уйдем.

— А разве мы забыли дома деньги? — Ира помахала ресницами,залезла в свою сумку и вытащила плотную пачку сторублевок, перетянутуюрезинкой, хлопнула ею по ладошке, подмигнула и прошептала еле слышно:

— Я ведь недаром целовалась со старым американским хреном.За все надо платить. Вот он и заплатил за мою нежность.

У Светы слегка закружилась голова. В пачке было не меньшепяти тысяч. Ира тут же спрятала деньги. К столику подошел официант с бабочкой имолча встал, приготовившись принять заказ.

— Та-ак, пожалуйста, на закусочку рыбное ассорти, салат изкрабов, порцию черной икорки. Теперь горячее. Цыплята-табака хорошие у вас?

Официант кивнул. Света смотрела на сестру с ужасом и свосторгом. Они впервые в жизни были в кафе, но Ирка вела себя так, словнокаждый день обедала в таких вот уютных заведениях.

— Светуль, может, тебе тоже цыпленочка?

— Я хочу котлету по-киевски, — прошептала Света, судорожносглотнув.

Когда ей было девять лет, в интернатской библиотеке онаоткопала кулинарную книгу, утащила и спрятала под матрасом. Иногда потихонькулистала, рассматривала цветные картинки, читала описания блюд, и почему-тобольше всего ей хотелось попробовать именно котлету по-киевски, с бумажнойрозочкой, с растаявшим маслом внутри.

Закуски принесли почти сразу. Сестрички были такимиголодными, что смели все в один момент, не успев почувствовать вкуса икры,семги и крабового салата. В ожидании горячего закурили, и Света спросилашепотом:

— А если бы он заметил?

— Когда нормального мужика обнимает такая красотка, он врядли заметит что-либо, кроме ее губ, глаз, сисек и прочих прелестей, — улыбнуласьИра, — в принципе я могла бы вытащить и бумажник. Он лежал во внутреннемкармане пиджака. Конечно, это было сложней, но я могла бы. Однако я не такаядура. В бумажнике у него наверняка только кредитки, паспорт и фотографиилюбимого семейства. Иностранец без паспорта — это серьезно. А так, подумаешь,баксов двести вытянули из кармана штанов. Переживет. Может, даже и в ментуру необратится.

— Почему ты выбрала именно его?

— Видела, как он доставал пачку денег, хотел купить платокили матрешку, но потом раздумал, убрал назад, в карман.

— Поклянись, что это в первый и в последний раз.

— Конечно, сестренка. Я знаю, брать чужое нехорошо.

Принесли горячее. Котлета по-киевски полностью оправдаланадежды, все было как на картинке в старой кулинарной книге. Сестры ели неспеша, пробовали друг у друга, смаковали каждый кусочек. На десерт они заказалипо фруктовому салату и по куску горячего яблочного пирога, потом выпили кофе,расплатились, вышли на улицу. Фотограф Киса жил неподалеку, до назначенноговремени оставалось еще сорок минут. Они не спеша побрели по бульвару, и вдругИра остановилась, согнулась, схватилась за живот и жалобно застонала.

— Что с тобой? — испугалась Света. Ира смеялась. На неенапал неодолимый смех, до слез, до икоты.

* * *

Судебный медик в своем заключении сообщал, что смертьКоломеец Лилии Анатольевны наступила в результате ножевого ранения в сердце.Правда, это ранение, как и все прочие, было нанесено не широким кухонным ножом,который валялся на полу рядом с трупом. У орудия убийства форма клинканапоминала самодельную заточку. Впрочем, эксперты не настаивали на этом, толькопредполагали. Возможно, убийца действовал ножом промышленного производства типакортика с узким ромбовидным лезвием.

Никакого клофелина, никаких наркотиков, ядов ничего, чтомогло бы обездвижить убитую, лишить ее возможности сопротивляться и кричать, ворганизме не нашли. Вообще, Коломеец Лилия Анатольевна при жизни отличаласькрепким здоровьем, не курила, не употребляла спиртного.

— В наше время редко попадаются такие здоровые люди.Удивительно чистый организм, могла бы жить еще лет пятьдесят, — хмуро сообщилсудебный медик Илье Никитичу, — однако я не понял, что же вам не ясно?

Он собирался домой, очень устал, думал о том, что впередидва выходных, и стоит ли поехать на дачу сегодня или лучше провести вечер домав одиночестве, поваляться на тахте перед телевизором с банкой холодного пива ипакетом соленого арахиса, а на дачу отправиться завтра с утра пораньше. Очень ужне хотелось после длинной муторной рабочей недели сразу, без передышки,попадать в свой семейный муравейник, на тесные шесть соток, где придется копатьогород, что-то пилить, чинить и активно общаться с тещей. Он уже окончательнорешил подарить себе тихий, спокойный вечер перед телевизором, когда увидел вкоридоре у раздевалки следователя Бородина, маленького, толстенького, с седымиаккуратными бачками вдоль круглых щек, в светлых брюках и трикотажной рубашке вполосочку. Бородин держал в руках папку с документами и виновато улыбался.

— Простите, я понимаю, вы устали и собирались идти домой. Яне отниму у вас много времени. Вы вот здесь не указали, имелись ли ещекакие-либо повреждения, кроме ножевых ранений.

— Правильно, не указал, — буркнул эксперт, — не было ничего,кроме ножевых. Я же вам только что объяснил, очень здоровая, крепкая женщина.

— Вы меня не поняли, — грустно покачал головой следователь,— я хочу выяснить одну простую вещь. Перед тем как бить ножом, ее могли как-тоотключить?

— Там все написано! В крови ничего нет.

— Ничего нет, — вздохнул Бородин, — значит, она умерламоментально?