— А что там у вас в сюжете? — Софья Аркадьевнасклонила голову к плечу, сделавшись похожей на любопытную птичку.

— Там в роддоме крадут ребенка, — как можнонебрежнее сказал Денис. — Или, может быть, меняют детей. Мне нужно знать:такое в принципе возможно?

— Конечно, — энергично кивнула старушка. —Жизнь научила меня тому, что в ней возможно абсолютно все. Так, значит, выподозреваете, что из моего роддома похитили ребенка?

— Да нет, я же сказал, я пишу кни…

— Молодой человек! — Софья Аркадьевна посмотрелана него укоризненно. — Как говорит мой старший внук, не вешайте мне на ушилапшу.

— Но я…

— Как бы то ни было, я ни о чем подобном не слышала ине знаю. Странно, что вы явились через столько лет. Кого же, по-вашему, украли?Вашего братишку?

— Вы напрасно иронизируете, — совершенно серьезноответил Денис. — На самом деле у меня нет никаких фактов или доказательствдолжностного преступления.

— Тогда что же?

— Представьте себе, что тридцатидвухлетняя женщинавнезапно узнает о том, что у нее есть сестра-близнец. По документам они оберодились в вашем роддоме в один и тот же день. Но по тем же документам у нихразные матери.

— И эти женщины.., близнецы.., больше тридцати лет не зналидруг о друге?

— Вот именно.

— Но тогда нужно призвать к ответу их матерей!

— К несчастью, ни той, ни другой матери уже нет вживых.

— А папаши?

— С папашами вообще полная неясность.

— С ума сойти можно! И вы пришли ко мне, надеясь, чтоесли я во всем этом участвовала, то просто вот так вот возьму и все вамрасскажу?

— Честно говоря, я ни на что не надеялся. Просто хотелпоговорить по душам. Возможно, вы могли бы что-то вспомнить. Дело в том, чтоодной из мамаш была американка.

— Ну и что с того?

— Я думал, иностранная гражданка в советском роддоме вшестьдесят седьмом году — вещь нетривиальная. Может быть, вы бы вспомнили. Вы —или кто-то из персонала, с кем вы поддерживаете отношения.

— Я ни с кем не поддерживаю отношений, это раз. Аво-вторых, иностранка именно в нашем роддоме не вызвала бы ни у кого особогоудивления.

— Почему?

— А вы хоть знаете, что у нас был за роддом?

— Нет, — сказал Денис. Он злился на себя за то,что упустил инициативу в разговоре и Софья Полевая вела себя с ним совсем ужкак с мальчишкой.

— У нас было специальное отделение длявысокопоставленных рожениц.

— Управленческий аппарат и все такое?

— Ну да. К нам привозили и обычных женщин, чтоназывается, с улицы, и рожениц особой категории. Ваша иностранка вполне моглапопасть в особую категорию, и никто бы не удивился, я вас уверяю.

— К сожалению, медицинские карты уже давно уничтожены.

— Чего же вы хотите? Прошло тридцать два года, уже ивласть переменилась!

— А что такого особого делалось для этой особойкатегории?

— Масса совершенно банальных льгот и удобств.Во-первых, за такими женщинами приезжала наша специальная неотложка. Послеродов их отвозили на третий этаж, где только одноместные палаты. Схолодильниками и телевизорами. В-третьих, у них было усиленное питание. С фруктами,соками и так далее. Ну, и лучшие лекарства. Допустим, обычным женщинам дляпрофилактики мастита раздавали зеленку, а на третьем этаже на каждом столикестояли баллончики с дорогим немецким препаратом.

— А рожали они тоже не так, как простые смертные?

— Да нет, как раз точно так же. Предродовая, родовая —все самое обычное. Заботой их окружали потом.

— Софья Аркадьевна, — Денис в упор посмотрел назадумавшуюся хозяйку. — А вы способны придумать схему, по которой одногоиз близнецов можно было бы отдать совершенно другой женщине?

Полевая усмехнулась:

— Я могу придумать десяток таких схем. Все зависит оттого, кто из персонала был в этом замешан.

— А персонал точно был замешан?

— Безусловно. Иначе как вы представляете себе ходсобытий? — Старушка помолчала, потом поднялась и сказала:

— Знаете что? Единственное, чем я могу вам помочь, такэто написать имена тех, кто работал примерно в то время, которое васинтересует. Конечно, нянечек и акушерок я вряд ли вспомню всех до одной, но темне менее… И вот еще что, молодой человек. Если будете с кем-то из нихвстречаться, не заливайте про репортаж о лучших работниках прошлых лет. Этонеактуально.

* * *

В тот день Энди Торвил отпустил своего помощника пораньше,чтобы тот подчистил наконец хвосты по текущим делам. Дома Том работалпродуктивнее, и не имело смысла держать его в приемной вместо секретарши,которая на прошлой неделе благополучно вышла замуж. А стоит ли нанимать новую,если он сам еще не решил окончательно, будет ли продолжать дело или закроетагентство. Раздумывая о своем неясном будущем, Торвил закинул руки за голову иприкрыл глаза. У него наконец-то есть деньги, так что не надо думать о хлебенасущном. И если заниматься сыском и дальше, то только из любви к искусству.

Когда внизу хлопнула дверь, Энди моментально занялвертикальную позицию и пригладил волосы. Ему недавно исполнилось двадцатьдевять, и он был отличным психологом и актером одновременно. Имидж спокойного идоброжелательного, очень уверенного в себе человека привлекал клиентов больше,чем отчеты о профессиональных успехах. Спрятав за дымчатыми стеклами очковсерые, вечно прищуренные глаза, глава агентства схватил ручку и разворошил настоле бумаги. В этот момент постучали.

— Прошу вас! — крикнул Энди и уставился на дверь.

Дверь медленно распахнулась, и на пороге возникла молодаяженщина, решительные манеры которой находились в явном противоречии с ееглазами. Глаза сомневались. На ней было желтое платье, украшенное кружевнымиволанами, которое вкупе с привлекательным лицом делало ее похожей на розочку спраздничного торта.

Энди встал, вышел из-за стола и представился. Женщинакивнула и отрывисто спросила:

— Это вы — частный детектив?

Она не улыбнулась, а пытливо посмотрела Энди прямо в лицо.

— Чем я могу вам помочь? — спросил тот, показывая ейна кресло напротив стола.

Как десятки женщин до нее, она немного помолчала, устраиваясумочку на коленях, потом подняла глаза и уставилась в окно позади Энди.

— Послушайте, я попала в затруднительное положение.

«Как будто я не знаю, — про себя подумал тот. — Ятолько и делаю, что выслушиваю идиотские истории. Если бы я вдруг стал писатьправдивые романы, они бы вышли чудовищными, потому что люди разводят в своейжизни такую грязь, что порой в это просто не верится».